Последний цветок. Повесть - страница 21

          - Сиди. Раз напросился, то слушай. – На Рамира глядели ясные молодые голубые глаза,а на стянутых морщинами губах появилась добрая улыбка. – Не уходи, мне хочется видеть тебя подольше. В тебе я вижу свою молодость и себя, переполненного самомнением в том, что только я сумею сделать свой народ счастливым. – Он убрал улыбку, обрезал её вертикальными морщинками по углам губ. – Не удалось. И в том не только моя вина. Все люди и всегда мало приспособлены к счастью, все одинаковы во все времена и лучше со временем не становятся. Я прожил долгую жизнь и могу судить так с полным основанием. Запомни эту горькую истину, и пусть она будет для тебя предостережением в жизни. Дай мне твою руку. – Рамир пересел ближе к столу, продвинул по столешнице раскрытую ладонь, ощутил не холод, как ожидал, а тепло старческой ладони и замер в непонятном чувстве, когда хочется оставаться в таком контактном единении очень долго. – ты рождён из моей молодой, докатастрофной, спермы, законсервированной тогда по настоянию моего лучшего и предусмотрительного друга-медика, соблазнившего тем, что сын у меня может появиться в любое время и в любом моём возрасте, когда я захочу. Так что ты, несмотря на возраст, являешься коренным чистокровным энтериком.

          - А кто моя биологическая мать? – не мог не задать вполне закономерного вопроса сын. – Что с ней?

          Отец крепко, не по-старчески, сжал ладонь сына.

          - Она была прекрасной женщиной и очень хорошим человеком, тоже коренной энтерийкой, но, к сожалению, рано погибла, ещё до твоего рождения, под завалом в руднике. Успешный геолог, это от неё у тебя тяга к геологии. – Власт замолчал, наверное, сожалея, что у сына не было тяги к власти и политике. – Твоя необычная внешность, не похожая на внешность современных горожан, полностью соответствует облику нашего этноса. Очень светлая кожа, длинные русые волосы, сине-голубые глаза, живое лицо, - всё это было свойственно им, нашим предкам. Ты – единственный настоящий энтерик на всей Планете.

          - А я-то переживал, думал, что урод, отклонение от природы! – воскликнул удивлённый и гордый собой Рамир. – Куда же девались остальные, почему не оставили потомства? Война?

          Власт убрал руку с ладони сына, последнего энтерийца.

          - Да, она, - помолчал, - вернее, и она тоже. Наш народ силён умом, но слаб телом, не выдержал атомных испытаний и погиб почти весь. Оставшиеся вынуждены были ассимилироваться, раствориться в более выносливой серой расе, и те, что живут сейчас – не светлые, не серые, а запутанный симбиоз рас. Но не следует всё сваливать на войну, хотя она и была предельно опустошительной. Развращённый цивилизацией народ умирал и без того, война только ускорила его гибель. Ты знаешь, мне теперь будет очень не хватать встреч с тобой.

          - Почему же ты не объявился раньше? – их близость дошла уже до претензий со стороны младшего.

          Власт коротко вздохнул.

          - Такова уж наша роль в обществе. Обладающий верховной властью не имеет права на личную жизнь, не должен иметь семьи и близких. Он полностью, до ноготка, принадлежит народу, он его сын и раб. Но я никогда не выпускал тебя из виду и помогал в трудные времена, разве не так?

          - Да, - согласился отверженный родственник, - и я тебе за это благодарен.

          - Не надо! – возразил раб и усилил возражение отрицательным движением руки. – Это я тебе благодарен за то, что имел возможность как-то помогать. – Чуть помолчал. – И потом, знаешь, дети не должны расти в тени родителей, особенно, если эта тень очень обширна. Ты вырос что надо, и я горжусь и тобой, и собой.

          - Если бы не проклятая война! – с горечью подосадовал сын. Он искал причину попроще и понятнее и, не желая быть в тени, старался, как мог, возразить отцу, упорно не соглашаясь с ним, что их народ погиб сам собой.

          - Да… война… - задумчиво протянул свидетель планетарной бойни, снова удобно уложив утяжелённую временем голову на тыльную сторону поднятых ладоней. – Она началась не сразу. Вначале были мелкие вооружённые конфликты, можно сказать – проба на испуг, нечаянно переросшие в локальные войны за обладание спорными приграничными оазисами с ещё сохранившимся богатством флоры и фауны. Больших стран задиры не беспокоили, никто не выигрывал, а проигрывали всё те же безвинные и ещё более обеднявшиеся флора и фауна. Продолжаться так долго не могло, зрели и стали пухнуть амбиции и раздражение главных фигурантов Планеты, с вожделением поглядывавших на исчезающие лакомые куски. Дошло и до открытых межгосударственных войн с образованием противостоящих блоков и коалиций. У заскучавшей в праздности и изобилии элиты зачесались жадные руки и засвербило в зажиревших мозгах и кое-где ещё.