Последний долг - страница 22

Нервозность взорвалась в такт племенному барабану, когда он провел меня через танцующую толпу и толкнул на циновку у костра. Мои запястья горели от веревки, болели и ныли.

Все время, пока мы были в шахте, он не отпускал меня. Что он думал я могу сделать? Схватить кирку и отрубить ему голову? Убежать и спрятаться в безопасном месте?

Текстура плетеной циновки под моими пальцами ног говорила мне, что это племя тоже было ткачами. Требовалось большое мастерство, чтобы создавать предметы из растений, а не из ткани или шелка.

Кат сидел рядом со мной на возвышении, украшенном страусовыми перьями и львиной шкурой. Он не смотрел на меня, просто сжимал в кулаке веревку, привязывающую меня, и улыбался, пока женщины танцевали сильнее, быстрее, безумнее.

Я не хотела отвлекаться. Я не хотела поддаваться чарам волшебной музыки и чувственного покачивания, но чем дольше мы сидели там, тем больше я была очарована. Я видела эту культуру только в документальных фильмах и на телевидении. Я ездила в Азию с Ви и Тексом собирать бриллианты и ткани, но никогда не была на этом континенте.

Мои горизонты были так малы по сравнению с тем, что мог предложить мир.

Сидя у ног моего убийцы, наблюдая, как его сотрудники танцуют и приветствуют меня, я поняла, как многого мне не хватает в жизни. Я позволила работе диктовать мне и лишила себя жизни.

Если бы только Джетро был здесь.

Его красивое лицо всплыло в моей памяти. Мне захотелось провести пальцами по его щеке, покрытой щетиной. Мне хотелось поцеловать его густые черные ресницы. Мне хотелось поцеловать его, простить, притвориться, что мир стал лучше.

Чем больше музыка проникала в меня, тем сильнее реагировало мое тело. Чувственная потребность сменила влажную панику шахты, заставляя мои соски болеть при мысли о прикосновении Джетро.

Мое тело стало извиваться и возбуждаться, проклиная расстояние между нами и обстоятельства, в которых я находилась.

У меня защипало глаза, когда дым от костра окутал нас клубами. Ритмичные шаги и заразительная свобода мелодии медленно вытеснили мою кровь.

В этом танце было что-то эротическое. Что-то, что говорило о связи, похоти, любви и вечной близости. Язык тела вытеснил разговорные языки.

Мое сердце трепетало от любовной тоски. Я скучала по нему. Я хотела его. Мне нужно было увидеть его в последний раз и сказать, как много он для меня значит.

Я люблю тебя, Джетро ... Кайт.

Кат не солгал, когда сказал, что суеверия надо признавать. В течение трех песен местное племя приветствовало своего хозяина подарками ручной работы из бисера и керамики, доставляло еду из жареного мяса и фруктов и танцевало многочисленные номера.

В какой-то момент церемонии женщина с обнаженной грудью и белой краской, размазанной по горлу и груди, благоговейно надела цветочную повязку на голову Ката.

Он кивнул с важностью и грацией, снисходительно улыбаясь, когда женщина снова слилась со своим соплеменником.

Мою кожу покалывало, шестое чувство говорило, что за мной наблюдают.

Щурясь от яркого и жгучего огня, я искала взгляд хозяина.

Беззерд.

Дэниэль притаился на краю костра, его глаза смотрели не на полуобнаженных женщин, а на меня. Его губы приоткрылись, взгляд раздевал меня, насиловал издалека. В руке он держал грубо сколоченную чашку, без сомнения, с ликером.

Одна песня превратилась в Мекку душевного спасения. Молодая девушка отделилась от танцующих женщин, двигаясь вперед с маленькой чашей и лезвием.

Я втянула воздух, когда она посмотрела на Ката и указала на меня ножом.

Нож?

Какого черта у нее нож?

Кат кивнул, дергая меня за поводок. Я пыталась бороться с ним, но это было бесполезно. Без всяких усилий он заставил меня показать свои связанные руки.

У меня перехватило дыхание, когда девушка склонилась у моих ног, поставив чашу на землю. Развернув мои ладони, она поцеловала каждый палец, бормоча заклинание, от которого у меня по спине побежали мурашки.

Я попыталась вырваться, но Кат держал меня крепко.

- Подожди…

Девушка сверкнула клинком.

Я стиснула зубы.

- Нет…

Прежде чем я успела остановить ее, она порезала мою ладонь и разместила кровоточащий порез над чашей.