Последняя любовь - страница 5
– Крючки для купальных халатов, держатели для полотенец и туалетной бумаги… – начал перечислять Оуэн.
– Будут сегодня.
– Зеркала, телевизоры, щитки переключателей и лицевые панели для розеток, ограничители для дверей…
– Будут.
– У тебя записано, куда что устанавливать?
– Не нуди, тетушка.
– Еще потребуются указатели выхода. – Оуэн вошел в столовую, продолжая по списку. – Сюда повесьте бра. И еще шкафчики, которые мы сделали для огнетушителей, – покрасьте их и установите.
– Начнем, как только ты заткнешься.
– Буклеты, сайт, реклама, окончательная корректировка цен, специальные предложения, папки с информацией для каждого номера.
– Не мое дело.
– Точно. Считай, тебе повезло. Сколько потребуется времени, чтобы закончить проект булочной?
Оуэн повернулся к Бекетту.
– Я собираюсь отвезти все чертежи в контору по выдаче разрешений завтра утром.
– Отлично. – Оуэн достал мобильник, переключил в режим «Календарь». – Давайте-ка зафиксируем. Я скажу Хоуп, что можно начинать бронирование на пятнадцатое января. Устроим шикарное открытие тринадцатого, останется еще день, чтобы убрать после приема. И все, считай, закончили.
– Это же меньше месяца! – возмутился Райдер.
– И ты, и мы с Беком знаем, что работы здесь недели на две, не больше. К Рождеству управишься. Если на этой неделе начнем обустраивать номера, то к первому января все сделаем, а сразу после праздников оформим страховку от перерыва деятельности предприятия. Останется две недели на всякую мелочовку и доработки. К тому времени и Хоуп сюда переберется.
– Я согласен с Оуэном, мы уже едем под гору, Рай, – заметил Бекетт.
Засунув руки в карманы, Райдер пожал плечами.
– Наверное, мне просто странно думать, что мы почти у финиша.
– Выше нос, – подбодрил Оуэн. – В таком месте, как это, всегда найдется работа.
Райдер кивнул. Задняя дверь открылась, потом закрылась, послышался топот тяжелых ботинок по кафельному полу.
– Ребята пришли. Берите инструменты и за дело.
Оуэн с удовольствием занялся карнизами. Время от времени приходилось отвлекаться – отвечать на звонки, отправлять сообщения или читать почту, но он не возражал. Для него телефон был таким же рабочим инструментом, как строительно-монтажный пистолет. В здании кипела бурная деятельность, гудели голоса, играло радио. Пахло краской, свежераспиленными досками и крепким кофе. Все вместе ассоциировалось с «Семейным подрядом Монтгомери» и напоминало об отце.
Всему, что Оуэн знал о плотничьем и строительном деле, его научил отец. И сейчас, спустившись со стремянки, Оуэн чувствовал, что отец бы ими гордился. Старое здание с выбитыми окнами, просевшими крылечками, обшарпанными стенами и покореженным полом они превратили в настоящее украшение городской площади. Оуэн подумал, что дальновидность Бекетта, мамино воображение и наметанный глаз, трудолюбие и мастерство Райдера, его собственное умение сосредоточиться на деталях, а также отличная команда воплотили рожденную за кухонным столом идею в реальность.
Он положил пистолет, размял плечи и оглядел комнату. Да, мамин наметанный глаз… Поначалу Оуэн был не в восторге от предложенного ею сочетания шоколадно-коричневого потолка и бледно-голубых стен, но только до тех пор, пока не увидел номер «Ник и Нора» воочию. Шикарно, по-другому и не скажешь, а ванная комната – вообще квинтэссенция шика и утонченности. Та же цветовая гамма, дополненная синью стеклянной плитки на стенах и контрастирующая с коричневым на коричневом, все блестит и сияет в свете хрустальной люстры. Надо же, люстра в сортире, подумал Оуэн, качая головой. Но, черт возьми, впечатляет. Незаурядно и не похоже на обычный гостиничный номер, сразу видно – работа Жюстины Монтгомери.
Сигнал телефона напомнил, что пора сделать несколько звонков. Оуэн направился к выходящей на террасу задней двери, а Лютер занялся перилами. Стуча зубами, Оуэн пробежал под холодным пронизывающим ветром через крытую террасу, спустился на нулевой этаж и пошел к стойке регистрации.
– Ну и мороз! – буркнул он.
Радио гремело во всю мощь, молотки стучали; спокойно поговорить не удастся. Взяв куртку и портфель, Оуэн поспешил в фойе, где на полу сидел Бекетт и что-то мастерил.