Последняя орбита - страница 12

Он прижал Валю к себе, виновато сказал:

— Я и сейчас ни в чем не уверен.

Она отодвинулась, посмотрела вопросительно.

— А в чем ты сейчас, — сделала ударение на слове «сей­час», — не уверен?

— Что попаду в экспедицию на Марс. До конца не уверен...

— Вы что, сговорились? Ты, Витька? Я же догадывалась, до­гадывалась! Если так пойдет, я не ручаюсь, что и сама не заберусь в ракету, — и обида, и отчаяние звенели в ее голосе. — Когда же все выяснится?

— K сожалению, незадолго до старта.

— Я не выдержу, Павлик, — Валя уже не сердилась, ей просто было грустно. Но через мгновение она справилась со своим на­строением, а может, только сделала вид, что справилась, мазнула пышными волосами по носу Павла и повела в комнату. — Меч­татель ты у меня. Слышишь, мне и хочется, чтобы тебя взяли,и хочется, чтобы оставили. А как подумаю, что могут действи­тельно не взять, злость разбирает. Не могу допустить, чтобы кого-то другого выбрали. Я эгоистка, правда?

— Ты очень хорошая, моя дорогая. Мне тоже тяжело расставать­ся. Но, если бы у меня не было тебя, мне было бы еще труднее.

— После того как у родителей спросили разрешения на Витину подготовку, я обо всем догадалась, хотя и раньше по­дозревала. Сначала сердце как оборвалось. А потом, знаешь, даже загордилась. Думаю, буду ежедневно сидеть у телевизора и ждать новостей. Вы же будете рассказывать, как вам там, правда? А когда-нибудь ты скажешь что-то такое только мне одной, прав­да, Павлик? — голос у нее немного изменился, однако сразу же снова стал веселым. Слишком весёлым.

У Павла тоже комок подступил к горлу. Не ожидал он, что случится между ними такая горькая сцена, когда обоим плакать хочется. Думалось, что сначала радость, а слезы — когда-нибудь потом.

— Не горюй, Валюша, — он нежно улыбнулся, — до старта еще не четырнадцать секунд. Зато как прекрасно будет возвра­щение!

— Я буду очень ждать, Павлик. И хватит нам обоим грустить. Мы же с тобой вместе, да? Ну так займись чем-нибудь, а я приго­товлю кофе. Обедать будем, когда папа с мамой придут. — И она выбежала в кухню.

Павел посмотрел ей вслед и, счастливый, подумал, что его Валя — очень хороший человек, что он никогда и ничего не бу­дет больше от нее скрывать. И радости, и горести будут у них общие. Он подошел к книжному стеллажу, который занимал всю глухую боковую стенку комнаты, и с удовольствием пробежал взглядом по переплетам. В последнее время многие начали за­менять бумажные книги кристаллозаписями; их можно было слушать или читать на экране — как тебе хочется. Наверное, в наше время, когда человек, как никогда ранее, густо обрастал бытовыми вещами, это было удобнее. Ведь целое собрание со­чинений можно записать на несколько небольших кристалликов. Конечно, новое всегда приходит на смену старому, это закон жиз­ни. Павел понимал, что и печатное слово постепенно уступит до­рогу другим формам передачи информации. Но он не хотел бы, чтобы художественная литература полностью перешла на крис­таллики, в записи. Исчезло бы очарование пребывания наедине с книгой, словно появился бы кто-то посторонний — то ли голос с собственным восприятием мысли писателя, то ли слишком рав­нодушный экран. Есть в этом что-то неповторимое, волнующее, когда берешь книгу в руки, листаешь страницы, можешь вернуть­ся к прочитанной мысли, которая тебя чем-то поразила.

Библиотека у Вали была богатой, и почти четверть ее состав­ляла научная фантастика. Правда, это была Витина заслуга. Сама Валя фантастику не признавала, считала, что в повседневной жизни и работе немало есть такого, что не придумает ни один фантаст. И в пример всегда ставила свой научный институт, где была открыта тайна фотосинтеза и где успешно вмешивались в наследственный механизм растительной клетки. Павел, посмеи­ваясь, спрашивал, видела ли она телекинез в действии или встре­чала ли инопланетян в этой своей «повседневной» жизни? Валя горячилась, доказывала, что лучше реальное путешествие к Луне на современном корабле, чем воображаемый полет к звездам на фотонном звездолете, которого, наверное, никогда не построят. Павел научную фантастику любил, был уверен, что она развивает в человеке своеобразное, раскованное, независимое от привыч­ки понимание, нестандартное мышление, и, споря, легко заводил Валю с ее доказательствами в глухой тупик. Девушка тогда зли­лась. Раньше Павел считал, что виной самолюбие. А сейчас вдруг подумал, что в ней подсознательно жило предчувствие поворота в его судьбе. Как, пожалуй, каждая женщина, Валя в отношении своего избранника была эгоистичной, не хотела его делить ни с кем и ни с чем. Космос же угрожал забрать у нее Павла надолго.