Последняя орбита - страница 26

— Павел Константинович, смотрите, какие зубцы. Как на сте­нах средневековой крепости.

— Не хватает только бойниц, — ворчал Гуща.

— И марсиан за ними, — Степан Васильевич в эти дни был очень веселым, готовым шутить бесконечно. — На планете забу­дете все свои разочарования.

Гуща и сам понимал, что слишком уныл, и виновато ухмы­лялся.

— А вон знаменитая Никс Олимпика, — Степан Васильевич переводит разговор на другое. Повод для этого верный. С левой стороны навстречу кораблю наплывает яркая марсианская об­ласть — Снега Олимпа. — Правда, поэтично?

— Такой гигант требует, пожалуй, прозы, — дух противоре­чия не оставляет Павла. — Пятьсот километров длины!

— Хотел бы я побывать на этой горе, — Бурмаков мысленно уже там, и его глаза по-молодому искрятся.

— В чем же дело?

— Марс необъятный, — сожалением качает он головой, — все не обнимешь.

II

Наступил последний, десятый день разведывательного облета Марса. Все, что нужно было сделать, готовясь к высадке, космо­навты сделали. Стены кают-компании были увешаны снимками планеты. Цветные фотографии очень точно передавали особен­ности природы. Марс по-прежнему выглядел довольно невесе­лым, однородным. Но он уже стал объектом непосредственного изучения, и это изменило отношение космонавтов к нему. Они всматривались в фотографии с заинтересованностью исследова­телей. И хотя Павел с Витей совсем недавно утверждали, что все равно, где высаживаться, сейчас вдруг заволновались, не могли остановить выбор на каком-нибудь конкретном месте. Ведь, по­мимо запланированного перед полетом озера Солнца, они долж­ны были наметить для себя еще два района.

Бурмаков не торопил товарищей, так как не только понимал их, а и сам чувствовал себя как на распутье.

И вот «Набат», изменив орбиту, неподвижно повис над запад­ной частью озера Солнца. Под кораблем раскинулась огромная равнина, и только далеко на севере к ней подступала невысокая горная гряда.

Взволнованный Бурмаков, собрав экипаж, торжественно произнес:

— Павел Константинович, принимайте обязанности капитана!

Еще на Земле было решено, что первым на Марс отправится самый опытный — Бурмаков. Павел понимал, что это правиль­но. И все-таки еле удержался, чтобы не попросить Степана Ва­сильевича поменяться с ним. Нет, он не думал о лаврах человека, которому выпала честь быть на Марсе первым. Его беспокоило другое. Что там ждет космонавта, предсказать невозможно. Хоро­шо бы проверку на опасность сделал он, Гуща, чья жизнь не так ценна для человечества, как жизнь Бурмакова. Но он был дисцип­линирован и, встав, коротко ответил:

— Есть!

На первый раз Бурмаков не ставил перед собой больших за­дач. Решил пролететь километров двести над местностью, кото­рая условно принимается за границу озера Солнца и пустыни, и над устьем канала Нектар повернуть назад. Но возвращаться не прежним путем, а напрямик.

— Выход разрешаю, — Павел пожал Бурмакову руку. — Счаст­ливо.

Степан Васильевич обнял товарищей за плечи. Отпустив, сказал:

— Не волнуйтесь, все будет хорошо, — и направился в эллинг, где стоял ракетоплан.

Павел с Витей на экране внутренней связи наблюдали, как он надел скафандр, легкий, похожий на спортивный костюм, и очень прочный; как опустил на голову гермошлем. Подготовившись, Степан Васильевич сквозь прозрачный пластик гермошлема подмигнул товарищам — он их тоже видел на своем экране:

— Не горюйте, ребята, придет и ваша очередь.

Услышав голос Бурмакова, немного измененный микрофоном и поэтому чужой, Витя засопел, однако бодро крикнул:

— Скорее бы!

— Не пройдет и суток, — засмеялся Бурмаков и забрался в ракетоплан.

Связь отключилась. Несколько минут компрессоры откачи­вали воздух. Потом корабль содрогнулся, и в иллюминаторах, оставляя за собой дымный шлейф, промелькнул серебристый «Скакунок». Сквозь шум и треск помех пробились едва слышные слова:

— Я в полете!

— Удачи, — пожелал Павел, хотя Степан Васильевич вряд ли услышал его. Оставалось только внимательно следить за ра­кетой — на экране она выглядела маленькой хвостатой рыбкой. Сначала она стремительно неслась вниз, а над поверхностью рас­правила, как настоящая рыба плавники, стабилизаторы-крылья и замедлила движение,