Посреди серой мглы - страница 11

Стоя в дверном проёме, я посмотрела вниз. На горизонте только показалось солнце. Если папа в самом деле на этом вокзале, то мне хотелось бы его найти.

— Я пойду и расскажу вам обо всём, что смогу узнать, — сказала я. — А где тот поезд?

— Позади, — сказал Андрюс. — Только ты не ходи. Я пойду.

— Но как ты найдёшь нашего отца? Ты ведь не знаешь, как он выглядит! — резко ответила я.

— Ты всегда такая любезная? — поинтересовался Андрюс.

— Может, вам стоит пойти вдвоём? — предложил Йонас.

— Я и сама могу, — сказала я. — Найду папу и приведу его к нам.

— Это глупо! Мы теряем время. И зачем я вообще тебя разбудил? — сказал Андрюс.

Я выглянула из вагона. Охранник метрах в тридцати стоял спиной к нам. Свесив ноги, я тихо спустилась на землю и пролезла под поезд. Андрюс обогнал меня. Вдруг мы услышали крик — это прыгнул Йонас. Андрюс схватил его, и мы втроём нырнули под поезд в попытке спрятаться за колесом. Энкавэдэшник остановился и принялся оглядываться по сторонам.

Я закрыла Йонасу рот. Задержав дыхание, мы притаились за колесом. Офицер пошёл дальше.

Андрюс выглянул с другой стороны и помахал нам, чтоб мы шли за ним. Я последовала его совету. С другой стороны нашего вагона была надпись на русском языке.

— Здесь написано «Воры и проститутки», — прошептал Андрюс.

Воры и проститутки. В этом вагоне наши матери, учительница, библиотекарша, пожилые люди и новорождённый младенец. Воры и проститутки! Йонас посмотрел на надпись. Я взяла его за руку, радуясь, что он не умеет читать по-русски. Мне было жаль, что он не остался в вагоне.

За нашим поездом стоял ещё один эшелон красных вагонов для скота. Вот только двери там были закрыты на большие засовы. Мы оглянулись по сторонам и, избегая испражнений на путях, перебежали под другой поезд. Андрюс постучал в пол около отверстия, что служило им вместо туалета. Появилась какая-то тень — с вагона кто-то выглядывал.

— Как зовут твоего отца? — спросил меня Андрюс.

— Костас Вилкас, — быстро ответила я.

— Мы ищем Петраса Арвидаса и Костаса Вилкаса, — прошептал Андрюс незнакомцу.

Голова пропала с нашего поля зрения. Послышались звуки шарканья ботинок. Через какое-то время незнакомец снова показался.

— В нашем вагоне таких нет. Будьте осторожны, дети. Ведите себя очень тихо.

Мы бегали от вагона к вагону, избегая испражнений и стучась в пол.

Каждый раз, когда человек, который говорил с нами, уходил спрашивать о наших отцах, у меня внутри всё сжималось.

— Ну пожалуйста, пожалуйста… — умолял Йонас. А потом мы шли дальше. Незнакомцы просили нас быть осторожными и передавать привет их близким. Так мы дошли до седьмого вагона. Ещё один мужчина ушёл спрашивать, стало тихо.

— Ну пожалуйста, пожалуйста… — бормотал Йонас.

— Йонас?

— Папа! — Мы пытались не закричать. Послышался звук спички, вспыхнувшей от доски. Из отверстия выглянуло папино лицо. Оно казалось серым, под одним глазом у него был большой синяк.

— Папа, мы в том поезде, — начал Йонас. — Идём с нами!

— Тише, — велел папа. — Я не могу. И вам здесь быть нельзя. Где мама?

— В вагоне, — ответила я. Я радовалась встрече, хоть и ужаснулась, увидев опухшее, разбитое лицо папы. — Как ты?

—У меня всё нормально, — сказал он. — А вы как, как мама?

— И у нас всё нормально, — ответила я.

— Она не знает, что ты здесь, — сказал Йонас. — Мы хотели найти тебя. Папа, они вломились к нам домой и…

— Я знаю. Наш поезд будут прикреплять к вашему.

— А куда нас везут? — спросила я.

— Наверное, в Сибирь.

Сибирь? Нет, быть такого не может. Сибирь ведь на другом конце света. И там ничего нет! До меня донеслись слова папы, сказанные кому-то из мужчин в вагоне. Из отверстия показалась его рука, в ней было что-то скомкано.

— Вот, возьмите курточку и носки. Они вам понадобятся.

Изнутри послышались ещё какие-то звуки. Папа опустил нам ещё один пиджак, две рубашки и носки. А после и большой кусок ветчины.

— Дети, поделите и съежьте, — сказал папа.

Я с сомнением смотрела не ветчину, которую папа протягивал нам сквозь отверстие в полу, что использовали как туалет.

— А ну-ка быстро положили себе в рот! — велел папа.

Я разделила большой кусок на четыре части и дала по одной Йонасу и Андрюсу. Один взяла себе, а последний положила в карман платья — для мамы.