Постамериканский мир будущего - страница 22

Рост экономики сопровождается ростом национализма. И это понятно. Представьте себе, что вы живете в стране, уделом которой на протяжении веков были нищета и нестабильность. Но затем все вдруг изменилось, и теперь ваша нация на подъеме. Вы будете чувствовать гордость, вы будете стремиться к тому, чтобы вас замечали, с вами считались. И волны такой жажды признания и уважения вздымаются по всему миру. Тот факт, что глобализация и экономическая модернизация порождают политический национализм, может показаться парадоксальным, но только в том случае, если вы считаете национализм отсталой идеологией, которая на пути к прогрессу должна быть непременно искоренена.

Национализм всегда приводил американцев в недоумение. Когда Соединенные Штаты влезали в какие-то конфликты за рубежом, они искренне считали, что пытаются помочь другим странам стать лучше. Реакция же народов - от Филиппин и Гаити до Вьетнама и Ирака - на усилия США заставала американцев врасплох. Гордость американцев за свою страну совершенно оправданна - мы называем ее патриотизмом - но при этом американцы искренне удивляются, что другие люди гордятся своими собственными странами.

На закате британского правления в Индии последний вице-король лорд Луис Маунтбаттен раздраженно заявил великому индийскому лидеру Махатме Ганди: «Если мы просто уйдем, здесь воцарится хаос». Ганди ответил: «Да, но это будет наш хаос». Сознание того, что тобой руководят «свои», что никто не вмешивается в твои дела, имеет особое значение в развивающихся странах, особенно в тех из них, которые когда-то были колониями или полуколониями Запада.

Збигнев Бжезинский недавно обратил внимание на обстоятельство, которое он определил как «глобальное политическое пробуждение», а именно: подъем массовых страстей, подпитываемых различными факторами - экономическим успехом, национальной гордостью, возросшим уровнем образования, большей информированностью и открытостью обществ и их памятью о прошлом. Бжезинский отметил деструктивные аспекты этой новой силы: «Население большинства развивающихся стран политически активно, и многие из них охвачены беспорядками. Так население на беспрецедентном ранее уровне осознает социальную несправедливость... [и это] формирует сообщество, имеющее одинаковые взгляды и испытывающее зависть, которую можно подпитывать и направлять в нужное русло, используя демагогические уловки и манипулируя с их помощью политическими или религиозными взглядами. Эти энергии переливаются через суверенные границы и формируют вызовы как уже существующим государствам, так и существующей мировой иерархии, на вершине которой, словно на насесте, по-прежнему восседает Америка»[8].

Во многих странах за пределами западного мира существует скрытая неудовлетворенность необходимостью принимать откровенно западное или американское изложение мировой истории, согласно которой им либо отведена неподходящая роль, либо они остаются статистами. Русские давно злятся по поводу стандартного изложения событий Второй мировой войны, согласно которому Великобритания и Соединенные Штаты одержали героическую победу над силами фашистской Германии и Японии. Американцев, считающих, что Россия сыграла второстепенную роль в решительной битве против Гитлера и Тодзио, можно простить, поскольку они учились по книгам американских историков от Стивена Эмброуза до Кена Бернса. На самом же деле центральной ареной Второй мировой войны был Восточный фронт. Здесь произошло больше сражений, чем на всех остальных театрах военных действий вместе взятых, здесь погибли тридцать миллионов человек, здесь сражалось три четверти всех германских войск, и здесь Германия понесла 70 процентов своих потерь. Европейский фронт был во многих отношениях вспомогательным, но на Западе он трактуется как главный. Как указывал писатель Бенджамин Шварц, Стивен Эмброуз «уделяет огромное внимание высадке американцев и британцев на Сицилии, которая смела с острова 60 тысяч немцев, но полностью игнорирует Курск - величайшую битву в истории, на которой с обеих сторон, немецкой и советской, сражались по меньшей мере полтора миллиона солдат и которая происходила как раз в это же время... И сколь сильно это бы нас ни задевало, мы должны признать, что борьба против нацистской Германии... была, как сказал великий военный историк Джон Эриксон, "Войной Сталина"»