Постучи в мое окно - страница 7
— Хотите, стихи вам почитаю? Сам сочинил!
— Давай, — не очень искренне обрадовались мы, потому что как раз обсуждали последнюю победу киевского «Динамо».
Витька забрался на качели, взмахнул неизвестно зачем рукой и начал:
Что тут началось — не представляете! Мы схватились за животы и попадали на землю, потому что смех просто душил нас.
— Ну как? — поинтересовался Витька.
— Высший класс! — хихикнул Славка.
— Карл-сон-чик наш! — продекламировал Сергей, и мы еще сильнее расхохотались.
Тут Витька понял, что смеемся мы не из стихов, а из него, толстого и краснощекого, словно девчонка. Он всхлипнул и ринулся прочь. За несколько дней мы помирились, но стихов своих Витька нам больше не читает.
«Ничего, — думал я, — лишь бы не бросал писать. Станет когда-то всемирно известным, и мы вспомним, как слышали его первое выступление!»
Такой он, наш Витя! Поэтому ясно, что придумать какое-то там имя — для него пустое! Наконец все насмотрелись на Гриню досыта и стали собираться домой. Тут позвонили в дверь. Я попросил ребят подождать и побежал открыть.
За дверью стоял незнакомец. Под мышкой у него был черный облезлый портфель, а на голове сидела странная зеленая шляпа.
— Здравствуйте, молодой человек! — как-то слишком вежливо поздоровался он. — Это вы — Юрий Почепцов?
— Да, — ответил я.
— И это вы повесили объявление?
— …Объявление? — начал я, и вдруг все понял. «Он! Хозяин Грини!..» — подумал я, и в груди у меня похолодело…
Скажи «привет!»
— Может, пригласите меня в квартиру, или так через порог и будем разговаривать? — нарушил тишину незнакомец.
— Извините! — смутился я. — Заходите, пожалуйста.
— А это что за собрание? — поинтересовался он, когда увидел ребят.
— Никакое не собрание! — возразил я. — Мы просто так… Вы проходите на кухню, он там.
— Что — «он»? — удивился незнакомец.
— Не «что», а «кто»! — поправила его Витуня. — Потому что он живой.
— Конечно, «кто»! — сказал я. — Ваш Гриня.
— Простите, но я не очень понимаю, о каком Грине вы говорите. Нет у меня никаких Гринь!
— Как нет?! — удивился теперь Сергей. — А ваш грачонок?
— А, так вы о граче! — наконец понял незнакомец. — Так бы и говорили, а то «он», «Гриня»! А вы почему, собственно, решили, что он мой? Вы знаете, кто я?
— Конечно, знаем! — ответил Славик. — Вы его хозяин.
«Плохой хозяин!» — подумал я, и промолчал.
— Вот и не угадали! — улыбнулся незнакомец. — Я — ваш новый управдом! Хе-хе…
— Вы… правду говорите? — не поверила Витуня.
— Девочка! — строго оборвал ее управдом. — Запомни: Зиновий Всеволодович Панько, то есть я, всегда говорит правду!
— Извините нас, Зиновий Всеволодович! — зашумели сразу все. Мы это… ну, мы того…
— Я вижу, что вы «это» и немного, видимо, «того», но, — и он посмотрел на меня, — запомните раз и навсегда, гражданин Почепцов: никаких объявлений без моего разрешения вывешивать нельзя! В нашем доме, который борется за звание лучшего в районе, возле первого подъезда есть специальная доска для объявлений и объявлений. Двери — не для этого! Ясно?
— Ясно! — ответили мы как один.
— Тогда бывайте и об этом не забывайте! — заговорил вдруг стихами управдом и сам удивился. — Ах ты, поэт!.. Ну хорошо, ушел. А объявление снимите, «товарищи граждане»!
— Кажется, все! — сказал Славик, и мы облегченно вздохнули.
— Нам тоже пора. Бывай! — попрощались ребята. — А объявление мы снимем.
Они помахали Грине — нашему Грине! — и пошли, а я накормил грачонок и сел за уроки.
Скоро пришел папа.
Он заглянул в кухню и сразу — точь-в-точь как я у ребят спросил у меня:
— Ну как?!
— Люкс! — ответил я словцом Сергея, и папа счастливо улыбнулся.
— Ты уроки делаешь? — заметил он. — Делай, делай, потом расскажешь.
Папа отрезал хлеба и сыра, налил чаю и спросил: