Поступь хаоса - страница 30

Но самое странное, што позади до сих пор нету ни звука; никто за нами не гонится, ни Шума, ни ветка не хрустнет, ничего. Может, Бен с Киллианом и правда стряхнули их со следа. Может, причина моего бегства… не так уж и важна. Может, даже…

Девочка остановилась вытащить завязший в грязи ботинок.

Ну да. Девочка.

Нет. Они точно идут за нами. Единственное, што возможно, ждут дня, штобы нагнать быстрее.

Так мы и шли вперед и вперед, уставали все больше, остановились только разок, штобы пописать в кустах по очереди. Я достал из рюкзака што-то из Беновых припасов и выдал каждому по чуть-чуть, раз уж теперь мой черед.

А потом мы опять шли и шли.

Но где-то перед рассветом настал-таки час, когда идти уже больше не вышло.

– Мы должны сделать привал, – сказал я, бросая рюкзак под дерево. – Надо отдохнуть.

Девочка бросила мешок у другого дерева – долго ее уговаривать не пришлось, – и мы оба просто типа как рухнули наземь, спиной на багаж, как на подушку.

– Пять минут, – пробормотал я; Мэнчи брякнулся у моей ноги, свернулся и мгновенно закрыл глаза. – Только пять минут, – сказал я девочке (она как раз вытаскивала из мешка одеялко, штобы накрыться). – Эй, не устраивайся там слишком уютно.

Надо идти дальше, это как бы без вопрошаний. Я только глаза прикрою на минутку… на две, отдохнуть же немножко надо, а потом мы пойдем, еще быстрее прежнего.

Но без отдыха-то никак.

Я их тут же открыл, только солнце было уже высоко. Ну ладно, высоковато. Но уж точно совсем встало.

Вот черт. Мы минимум час потеряли, а может, и все два. Дальше я наконец понял, што меня разбудило. Шум.

Паника. Люди уже идут за нами, вот-вот найдут. Я вскочил на ноги…

…и увидел, што это никакой не человек. Это жубёр. Возвышается над нами всеми тремями.

Еда? – сказал его Шум.

Вот так я и знал, што никуда они с болота не делись.

Оттуда, где спала девочка, донесся тихий ох. Кажется, там уже не спали. Кассор повернулся поглядеть на нее. Тут уже спохватился Мэнчи, вскочил, разбрехался: «Взять! Взять! Взять!» – и длинная жубёрья шея качнулась обратно в нашу сторону.

Представьте самую громадную на свете птицу, такую большую, што уже даже летать толком не может, футов десять-двенадцать ростом, да еще и с длиннющей изгибистой шеей – в общем, здоровенная, мало не покажется. Перья у нее еще есть, но выглядят уже почти как мех, а крылья мало на што годятся – ну, разве только оглушить еще живую еду. Но беречься на самом деле следует ног. Ноги у нее длинные, тебе по грудь в высоту, и с когтями, которые запросто могут прикончить, если не побережешься.

– Не бойся, – сказал я через плечо девочке. – Вообще-то они дружелюбные.

Потому што они и правда дружелюбные. Ну, или так считается. Кормятся в основном грызунами, а лягаются, только если на них напасть, ну а если не нападать – так, по крайней мере, говорил Бен, – то они очень милые и туповатые и дают себя покормить. А еще они очень вкусные, и первые поселенцы Прентисстауна так на них охотились, што ко времени моего рождения на мили вокруг не осталось ни одного жубра. Еще одна штука, которую я до сих пор видел только в видаке или в Шуме.

Вот так они и расширяются, горизонты.

– Взять! Взять! – Мэнчи тем временем нарезал вокруг птицы круги.

– Не трогай его! – крикнул я.

Шея жубра тоже крутилась и моталась, точно ожившая лоза: птица следила за Мэнчи, как кошка – за жуком. Еда? – продолжал интересоваться Шум.

– Не еда, – твердо сказал я, и шея обратилась ко мне.

Еда?

– Нет, не еда, – отрезал я. – Просто собака.

Собака? – подумал Шум, и шея опять принялась кружить за псом – теперь уже стараясь тюкнуть клювом. Клюв у них не страшный – ну, ущипнет, как гусь, разве што, но у Мэнчи на этот счет было другое мнение: он скакал, уворачивался и лаял без передыху.

Я засмеялся – очень это все было смешно.

И тут раздался еще смешок, уже не мой. Я оглянулся. Девочка стояла у своего дерева, смотрела, как глупая псина носится вокруг исполинской птицы, и смеялась. Она улыбалась!

Увидела, што я смотрю, и тут же перестала.

Еда? – услышал я и обнаружил, што жубёр уже засунул клюв ко мне в рюкзак.

– Эй! – Я стал отгонять его всяким «кыш-кыш».