Поучение в радости. Мешок премудростей горожанину в помощь - страница 16

Проблема культурных заимствований, соотношения «своего» и «чужого» активно обсуждалась мыслителями эпохи Токугава. Наиболее радикальную позицию занимали представители «школы национального учения», которые фанатично доказывали превосходство «исконной» японской культуры над иноземной[41]. «Исконная» японская культура — это культура, хронологически соотносимая со временем синтоистского мифа и правлениями первых легендарных «императоров». Её чистота и незапятнанность были позднее «испорчены» (буквально «испачканы» или «запятнаны») китайским лжемудрствованием и буддизмом, которые должны быть осуждены и отвергнуты. Конфуцианство и его последователи попадали для нативистов в категорию «кангаку» («китайское учение»), которое было для них бранным словом. Показательным примером может послужить сборник пятистиший-танка, сложенных Мотоори Норинага, одним из столпов «национального учения»[42]. Этот сборник называется «Сто стихов яшмового копья» («Тамабоко хякусю»), где Мотоори Норинага удалось придать своим стихам почти публицистический задор, который не слишком свойствен для танка. Китай и «китайское» в этих стихотворениях впрямую поминаются 17 раз — и ни одного раза в положительном значении. Одно из стихотворений гласило: «Если станешь подражать китайским обыкновениям, то даже истинное сердце наполнится ложью»[43].

Представители «национального учения» пользовались при жизни определённым авторитетом (они сделаются настоящими «властителями умов» только во второй половине эпохи Мэйдзи), но их назойливая апелляция к синтоистскому мифу и императорской династии как наследнице богов была раздражающим фактором для сёгуната, который постоянно испытывал дефицит легитимности. Представители «национальной школы» не подлежали преследованию, но многие их сочинения были известны лишь в рукописных списках, власть дистанцировалась от нативистов, и никаких должностей в государственном аппарате они не занимали. Это было действительно «низовое» движение, самураи в нём практически отсутствовали. Сёгунат сделал своей основной идеологической опорой конфуцианство, и основная часть мыслителей периода Токугава занимала более умеренную позицию по отношению к «настоящему» Китаю, под которым подразумевался Китай не нынешний, а древний, породивший плеяду великих мудрецов. Нисикава тоже полагал, что при нынешней «дикой» кочевнической династии Цин заветы великих мудрецов были позабыты. Древние мудрецы жили в древнем Китае. При этом местонахождение Истины имеет второстепенное значение. Время важнее места — Нисикава полагал, что нынешние нравы одинаково нехороши и в Японии, и в Китае, и в Индии.

Деградация, по мнению Нисикава, касается всех стран, но, тем не менее, он считал Японию лучшей страной в известном ему мире. Чтобы обосновать это, ему приходилось вступать в полемику с суждениями, в соответствии с которыми Япония уступает другим странам. Для их опровержения Нисикава рассматривает три главных аргумента в пользу «ничтожности» Японии — «географический», «хронологический» и «имущественный».

Первый утверждал, что Япония — страна размером «с просяное зёрнышко», намного меньше Индии и Китая. Соглашаясь с тем, что Япония действительно меньше их, Нисикава Дзёкэн, тем не менее, утверждал: «Окружность земного шара составляет 10 500 японских ри [1 ри = 3927 м], он не является необъятным. В этом мире много островов, а островов, подобных Японии, насчитывается восемь[44]. И Япония среди них — земля самая большая. Так отчего же называть ее “просяным зёрнышком”? Если разбить всю землю на 360 градусов, то протяжённость Японии с востока на запад составит 12 градусов» (№ 145)[45]. Нисикава Дзёкэн был до определённой степени знаком с достижениями европейской географии, и он был, кажется, первым, кто стал применять эти знания для обоснования «достойных» размеров территории Японии.

Во-вторых, Нисикава не соглашался с мнением, что «древность» государства может служить доказательством превосходства. «Глупо считать, что древняя страна достойна уважения, а молодая — презрения. В любом случае начало начал Неба и Земли — это пять первоэлементов, обладатели души появляются позже. Без воды, огня, травы и деревьев не могло бы появиться и одушевлённое. Среди обладателей души сначала появляются насекомые и рыбы, потом — птицы и животные. После птиц и животных — уже человек. Сначала рождаются мелкие травки и деревца, а более совершенные — уже потом. Сначала рождаются птички и зверьки, а потом птицы и звери. Сначала рождаются люди заурядные, а вот мудрецы появляются уже потом. Сначала появляются обладающие формой и цветом цветы, потом созревают пахучие и вкусные плоды. Форма и цвет — это внешнее и низкое, запах и вкус — внутреннее и уважаемое. Раскрытие цветка зависит от внешнего, приобретение цветком вкуса — от внутреннего. Плод поначалу твёрд, семя в нём созревает позднее. То есть лучшее запаздывает, а худшее родится раньше» (№ 144)