Поучение в радости. Мешок премудростей горожанину в помощь - страница 3

. Запрет на иные течения конфуцианства выполнялся не окончательно строго, но, тем не менее, картина интеллектуальной жизни сильно потеряла в живости. Поборники «учения древних знаков» (кобундзигаку), которые взывали к непосредственному обращению к классическим конфуцианским текстам, не опосредованным комментаторской традицией чжусианцев, имели гораздо меньше возможностей для реализации своих идей и чаяний.

Запреты сёгуната, поощрение ортодоксии оказывало существенное влияние на судьбу представителей тех или иных конфуцианских школ. Однако для целей нашего исследования, имеющего в фокусе прежде всего поведенческое измерение человека, догматические нюансы не имеют первостепенного значения, ибо все японские конфуцианцы сходились на том, что поведение чаемого человека мирного времени выстраивается вокруг стержня под названием «долг»: долг перед родителями, детьми, родственниками, старшими по положению и возрасту. Этот человек существует в рамках жёсткого сословного деления, довольствуется своим статусом, сознательно ограничивает амбиции и потребности. Он существует не сам по себе, но только в сопряжении с социумом, с которым выстраивает гармоничные отношения. Во всех своих проявлениях такой человек придерживается умеренности и избегает крайностей — в эмоциях, материальном достатке, занятиях, желаниях, увлечениях, одежде.

В начале существования сёгуната Токугава глобальная задача по реформированию социума состояла в том, чтобы безболезненно для общества вернуть к мирной жизни многочисленных малообразованных и склонных к конфликтам самураев, которые смогли бы нести на себе управленческое бремя, учить и лечить. А для этого следовало приобщить их к книжным знаниям. В соответствии с установками китайского конфуцианства, в период Токугава стратификация общества предполагала четыре основных сословия: конфуцианские учёные, крестьяне, ремесленники, горожане. Учёные обозначались словом «си» 士, в Японии под ними стали пониматься воины-буси 武士, хотя конфуцианская доктрина отнюдь не предполагала наличия класса воинов-управленцев. В Японии, однако, между воином и управленцем был поставлен знак равенства. Поощряя конфуцианство, сёгунат в то же самое время игнорировал то обстоятельство, что сам Конфуций предпочитал в качестве основных принципов управления и социального мира музыку, ритуал и книжную образованность, а не воинские доблести и умения, которые продолжали культивироваться среди самурайского сословия, хотя радикальные сторонники «пути воина» (бусидо 武士道) постоянно твердили о деградации воинского духа.

Поощрение конфуцианцев властями привело к увеличению их сторонников на всех уровнях общества, что свидетельствует о его податливости по отношению к сигналам, посылаемым властью. Так, помимо княжеских школ, получили широкое распространение и школы для простонародья, в которых тоже учили азам конфуцианства. По всей стране бродили проповедники конфуцианских ценностей, которые, не отвлекаясь на философские тонкости, выступали перед горожанами и крестьянами, транслируя базовые ценности конфуцианства: уважение к родителям, старшим по возрасту и положению, поддержание порядка и добрососедства, удовлетворённость своей долей[11]. Князья же имели обыкновение награждать своих подданных за соблюдение сыновней почтительности, честность, лояльность, многодетность, трудовые успехи в сельском хозяйстве.

Усвоение китайских учений происходило в Японии с большим разбором. Так, ещё в древности была отвергнута основополагающая идея китайской политической философии — «приказ (мандат) Неба», согласно которой правящая династия подлежит смене ввиду неизбежной утраты запаса добродетельности (кит. дэ, яп. току). Точно так же фактически отказались тогда и от другого важнейшего социального принципа конфуцианства — меритократии, так что конкурсные экзамены на замещение чиновничьих должностей не получили в Японии распространения, все сколько-нибудь значимые должности являлись наследственными. Сёгунат Токугава воспринял эти установки, и, несмотря на правительственную поддержку конфуцианства, сами конфуцианские учёные обычно происходили из семей среднего и даже низкого статуса и не имели шансов на занятие высоких должностей. Среди учёных было много горожан, то есть представителей той социальной страты, которая, согласно официальному пониманию общественной иерархии, находилась ниже самураев и крестьян.