Повелитель Ночи - страница 56

Псайкер с хрипом рухнула на пол. Винт, понятия не имевший о недавнем псионическом ударе, не говоря уж об ужасающих видениях, попытался в меру сил придержать дергающиеся конечности Миты, что-то бормоча себе под нос.

Она уже искусала губы, кровавая пена капала с уголков рта, а проколотые оболочки сознания продолжали изнывать под лавиной картин и звуков.

Я — Зо Сахаал, Мастер Когтя Повелителей Ночи, вернувшийся из-за завесы времени, чтобы получить то, что является моим по праву. Ищите меня, мои братья.

Голос звучал как туманная сирена, заставляя уши болеть (хотя настоящего звука не было), полыхая перед глазами яркими вспышками и темным хором тревоги. За пределами мысленного взора, в телепатических лабиринтах, чувства стали осязаемыми и тяжелыми, звуки — видимыми, тоскливые картины приобрели вкус и запах, прикосновения холодной плоти звучали музыкальным диссонансом. Ментальный лабиринт. Психофизический вихрь. Мита слепо брела по коридорам и отчаянно цеплялась за каждый клочок молний, проносящийся мимо.

Зо Сахаал. Имя.

И его изображение — сияющая пиктограмма, более яркая и ужасающая, чем сделанная любым ауспексом, более пронизывающая, чем самая великая сенсорна, — навсегда оставляющая след на беззащитной плоти мозга Миты, с которого сорвали покровы. Как электу, нанесенная изнутри век, от которой нет спасения даже во сне.

Это был он. Повелитель Ночи.

Ее враг.

Она узнала его, даже несмотря на гудящие голоса в голове и спутанные ощущения. Лицо Сахаала предстало в музыке и мягких ароматах пепла и ладана, черно-синее тело складывалось из смеси горьких запахов, а его когти... они, словно прикосновения кисти художника к полотну, — нежные пальцы любовника. Но за пределами видения Мита смогла увидеть и другие подробности. Черные глаза с расширившимися зрачками, сдвинутые брови, впалые щеки, бледная и лысая голова. И остальное тело, заключенное в броню из керамита и стали, гибкие пластины доспехов с зубцами и цепями, испещренными на всем протяжении символами Легиона и темным писанием.

— Ищите меня, мои братья, — мурлыкал голос, и Мита ощутила себя частью послания, клубящегося вокруг ее чувств, уходящего в неизвестность через нее, расширяющегося, как огромная сфера. Оно неслось через улей Эквиксус, как стена пара, а затем улетало в пустоту, пересекая глубины космоса. В поисках тех, кто хотел услышать. В самом улье ментальное сообщение осталось почти не замеченным. Как и Винт рядом с Митой, большинство жителей улья просто ничего не ощутили, как будто они были слепцами. Некоторые вздрогнули или почувствовали странный дискомфорт, пришедший из откуда, причин которого они не понимали. Некоторые даже делали паузу, задумываясь и пытаясь разобраться в себе, но вскоре недоуменно пожимали плечами и ругали себя за подобную глупость. Через несколько минут их пустые и мелкие жизни вновь входили в обыденное русло.

В своих креслах в космопортах, в офисах Администратума, в центрах связи Гильдий и техномонастырях астропаты закричали и забились в трансе. Получившие в юности ранг псайкеров среднего таланта, эти иссохшие человеческие оболочки сформировали систему коммуникаций, подчиняясь и обслуживая Империум, который их ненавидел. Передачи по лучу занимали время, пересекая звездную бездну, астропат же мог отправить голос через варп, мгновенно передавая приказы и сообщения своих хозяев.

Все астропаты в обязательном порядке подвергались ритуалу Укрепления Души — усиливающему их защиту, плавящему их глаза, объединявшему духом непосредственно с Императором, потому они мало опасались нападения хищных тварей варпа. Астропаты почти не ощутили тех мучений, от которых пострадала Мита, их реакция была ослаблена, в своих уединенных ячейках псайкеры видели лишь слабые отображения кошмаров и безумных мыслей. Их мудрые наставники, привыкшие к подобным проявлениям и нарушенной медитации, спокойно направили необходимые порции успокоительных наркотиков тем, кто беспокоился сильнее обычного.

Во всем городе только Мита Эшин кричала и билась в конвульсиях, полностью незащищенная.

Но даже сквозь боль и страх в ней проступала ярость от осознания причин этого псионического шторма. Хитрость и жестокость врага Миты была просто запредельной, она столь же поражалась ей, как и мучилась от самого шторма.