Повесть о Дросилле и Харикле - страница 2
За загородкою, из бревен срубленной,
Сооружен был Дионису жертвенник.
Справляли праздник здесь мужи барзийские,
Когда толпою нечестивой варвары
>110 Напали неожиданно на жителей,
Вне укреплений городских сошедшихся
С детьми своими вместе и супругами
И Дионису-богу поклонявшихся,
Торжественно пируя всем сообществом
>115 Под кровлями палаток там раскинутых.
На этот праздник и Дросилла юная
С ровесницами — девами, невестами,
Немедля стены городка оставивши,
Пошла наладить пляску хороводную.
>120 Была подобна дева небу звездному
В плаще, сиявшем золотом и пурпуром,
Накинутом на плечи ради праздника;
Статна, изящна и с руками белыми;
Румяна, словно роза, губы алые;
>125 Глаз очертанье черных совершенное;
Пылают щеки, нос с горбинкой, волосы
Блестят роскошно, тщательно уложены;
С бутона губ, как будто бы из улья, с них
Медвяные сочатся речи милые;
>130 Земли светило, неба роза яркая.
Пряма и соразмерна шея стройная;
Все восхищает: и дуга бровей ее,
И свет румянца, щеки озаряющий
Огнем, переходящим в отблеск бледности,
>135 На лике белоснежном этой девушки;
А локоны прекрасных золотых волос,
В прическу ею скромно заплетенные,
Благоухают, словно золотистый мед;
И выя и ланиты блещут прелестью,
>140 Уста же нектар источают сладостный;
Росы на персях девы капли утренней;
Подобен кипарису молодому стан;
Нос выточен изящно; ровный ряд зубов
Сверкает белоснежной нитью жемчуга;
>145 Бровей изгибы, словно лук натянутый,
Грозят стрелой Эрота, полной радости;
И молоком, как будто в смеси с розою,
Подобно живописцу, все раскрасила
Природа это тело совершенное.
>150 На удивленье хора соучастницам
Была она у храма Дионисова.
На пальцах и на кончиках ушей ее
Горели, словно пламенем, карбункулы,
Кругом оправленные чистым золотом;
>155 И золотом сверкали руки белые,
И серебром сияли ноги стройные.
Такой была Дросилла, дева юная,
Во всей красе природной свежей прелести.
Когда ж вином упились все разбойники,
>160 Пируя до заката и до сумерек
И радуясь добыче, им доставшейся
(Ведь варвары привыкли напиваться всласть,
Любезны кутежи им и распущенность,
И особливо коль легко удастся им
>165 Добра награбить вдоволь у чужих людей),
То прекратили наконец они свой пир
Лишь для того, чтоб тут же завалиться спать.
Но вот Кратил, который был вождем парфян,
Немного протрезвев от опьянения,
>170 К сатрапу Лисимаху обратился так:
— Теперь, когда мы досыта наелись все
И допьяна мы вволю напились вина,
Глаза у нас смыкает непробудный сон.
Так вот уже настало время нам, сатрап,
>175 Всем этим насладившись, крепко выспаться;
Но ты, по правде, око недреманное,
Из нас один не должен погружаться в сон:
Ты, взяв с собой из войска лучших воинов,
Верхом объезди наших пленных связанных,
>180 Смотря и наблюдая, обходя кругом,
Чтоб не удрать им как-нибудь тихонечко
И нас не одурачить неожиданно,
Или, пожалуй, даже не напасть на нас,
Пока лежим мы, здесь покоясь сладким сном.
>185 Сатрапа Лисимаха эти строгие
Вождя распоряженья тотчас подняли,
И он, встряхнувшись и о всяком сне забыв,
Немедля стражу учредил над пленными.
Когда же свет из колесницы солнечной
>190 Повсюду землю озарил блестящими
Лучами и веселый, ясный день явил,
То тут же сразу пробудился вождь парфян
И, восхищенный стражей Лисимаховой,
Почтил сатрапа радостным приветствием,
>195 Богато обещаясь одарить его,
И посулил еще и бывшим вместе с ним
Он большую добычи часть, промолвив так:
«Ведь те, кто больше прочих перенес трудов,
Достойны непременно больших почестей».
>200 Сказавши это, он, не медля, с ложа встал,
И поднялося с ним все племя варваров,
Спеша скорее в путь обратный двинуться.
И вот они, собравши врозь разбредшихся
Коров и коз и вместе с ними узников,
>205 Кратилу повинуясь предводителю,
Погнали прямо их к себе на родину.
А лишь вернулись все домой в шестом часу,
В темницу тотчас заключили пленников,
Смешав их вместе с прежде заключенными —
>210 Несчастною добычей, раньше взятою.
Они, давно страдая там в узилище,
Колени охватив и павши на землю,
Свою оплакивали участь горькую
И называли только тех счастливыми,
>215 Кто под меча ударом кончил дни свои,
Лишь смерть одну считая благодетельной:
Душе ведь часто не мила бывает жизнь,
Когда ее безмерно мучат бедствия.