Повесть о партизане Громове - страница 17
— Не бойся, — тихо проговорил Громов. — Мы пришли отплатить за убитых. Скажи: есть кто у Монохина?
— Офицеры там. Пьянствуют…
— Ну и добро. Закрывайся.
Игнат Громов, Проня Поставнев и Михаил Титов перемахнули через забор и остановились у крыльца. Киря Баев и Данько Кольченко остались у террасы. Остальные залегли в канаве на улице.
— Давай! — шепнул Громов Михаилу Титову.
Тот подошёл к двери и постучал громко и властно.
— Кого надо? — донёсся из сеней женский голос.
— Откройте. Господину поручику пакет.
Хозяйка долго не открывала, видно, ходила спрашивать — впустить или нет человека с пакетом. Наконец стукнула щеколда.
Титов не торопясь вошёл в дом, а следом за ним вбежал с наганом в руке Громов.
Монохина узнала Игната Владимировича, испуганно вскрикнула:
— Партизаны!..
Однако не растерялась, кинулась в комнату и закрыла дверь на крючок.
Дорога была каждая минута. Выскочив во двор, Громов с Титовым открыли ставни и запустили в окно по гранате. Два взрыва нарушили тишину корниловских улиц.
Через пролом окна Громов с Титовым ворвались в дом. Нашли лампу и зажгли свет. На полу у стола валялись мёртвые офицеры, священник Остроумов, хозяйка дома. На сломанном стуле лежала какая-то женщина. Приглядевшись, Громов узнал в ней жену Леоненко. Сам же Леоненко был жив. Забившись в угол, он вздрагивал всем телом.
— Предатель! — проговорил Титов и направил на Леоненко дуло револьвера.
— Погоди, — остановил его Громов. — Сначала приговор объявим… За выдачу карателям неповинных людей предатель и враг крестьянства Леоненко на основании законов советской власти приговаривается к расстрелу.
Леоненко вскрикнул и повалился на колени.
— Партизану Михаилу Титову привести приговор в исполнение.
Глухо прозвучал выстрел, и предатель ткнулся лбом в пол.
— А где же Монохин? — вдруг вспомнил Громов.
Обыскали весь дом, но было уже поздно: разбив стекло у террасы, Монохин бежал.
Киря Баев, услышав звон разбитого стекла и увидев тёмный силуэт человека в пустоте рамы, вскинул винтовку и хотел по нему стрелять, но Кольченко остановил его:
— Не стреляй. Не видишь, свой!
И Киря опустил винтовку.
Монохин спрыгнул в ограду, перемахнул через забор и скрылся.
Узнав об этом от Кири, Игнат Владимирович напустился на Кольченко:
— Шляпа ты, а не партизан. Огородное пугало!.. Своих от чужих не можешь отличить.
— Обознался, товарищ Громов. Виноват! — оправдывался Кольченко. — Мне показалось, что это Титов. Темно, не разберёшь…
Партизаны, выполнив задание, торопливо уходили из деревни.
Каратели подняли на ноги всех жителей Корнилово и отправили в погоню. За поимку Игната Громова они обещали награду. Одна группа наткнулась на партизан, но вместо того, чтобы сообщить об этом карателям, посоветовала, где можно лучше укрыться. Партизаны перебрались в Поперечное.
Прошло два дня, вдруг ночью прибегает Киря Баев.
— Уходите из Поперечного. Белые вас открыли, — запыхавшись, сообщил он. — Собираются сюда идти, да батя с браткой Авдеем самогонкой их удерживают.
Решили расходиться по двое. Последними покинули убежище Громов и Петя Нечаев.
Ночь была тёмная. Ни луны, ни звёзд, лишь мрачные тучи бродят по небу. Громов с Нечаевым идут по обочине дороги, то и дело оступаясь в выбоины.
Неожиданно впереди замаячили фигурки людей. Раздался окрик:
— Стой, кто идёт?
— Белые! — прошептал Петя.
— Притворяйся пьяным, — также шёпотом сказал ему Громов и заплетающимся языком громко заговорил: — М-мы, племяш, ещё гу-гульнём. В-вот придём домой и гу-гульнём. У меня в подполье ещё пол-литровка первача имеется…
— Стой, кто идёт?
— С-свои, — откликнулся Громов и предложил Нечаеву: — П-племяш, а, п-племяш, давай с-споём… — и, не дожидаясь согласия, затянул:
— Стой! — уже рядом раздался прежний голос.
— Да это, видно, местные крестьяне, слышишь, пьяные, — замечает другой. — Пошли, ну их.
Фигурки людей стали удаляться и вскоре растаяли в темноте. А Громов с Нечаевым нестройными голосами припевали:
Выбравшись из деревни, они бегом направились в нолевую избушку.