Повествования разных времен - страница 57
— Не беда, ваши хозяйки приберут, это легко отмывается.
Получив обещанное, спросили, нет ли еще трояка — одолжить.
— До завтра, а? А то — пообедать… А завтра, не сомневайтесь, мы новые радиаторы добудем, тут же и установим. Завезут не завезут — найдем, это уж наша забота. А то и правда, чего вам зря мучиться…
Пол после них Аня отмыла с превеликим трудом. Мать все порывалась помочь, но допущена к подобной работе не была.
Назавтра, лишь к вечеру, когда мать прилегла отдохнуть, Аня накрывала стол к ужину, а Терновой и Виталик помогали ей в этом нехитром деле, явился тот, который в лыжной шапочке. Шапочка, правда, теперь сползла на сторону, задержанная оттопыренным ухом. Разило от гостя метра на два, не меньше, голову он держал напряженно, покачивая, как недавно родившийся. Слова выдавал с превеликим усилием.
— Вас… — он пристально посмотрел на Аню. — Тебя… как звать? Я ничего, извиняюсь… А радиаторы мы завтра, как штык!.. Хозяин, не сомневайтесь! И ее… она ваша супруга, я вижу… я ее уважаю, не сомневайтесь! И вас, мамаша, тоже уважаю. Я буду шеф вашей квартиры… Слово шефа — закон!.. Сказал, значит, все!..
Пока не дали ему еще трешку, не уходил.
Назавтра они не показывались. Не видать их было еще полторы недели. В конце концов Терновой обнаружил их во дворе соседнего дома, где тоже шел капремонт. Отводили глаза, извинялись, божились. А что он мог им сделать? В том-то и проблема… Когда дело касалось всяких прочих безобразий, спецкор Терновой был хватким и цепким. Но тут касалось его лично, тут он чувствовал себя безоружным. И все же в конце концов потерял остатки терпения — явился к Главному и все изложил.
— Что ж вы раньше-то молчали? — упрекнул Главный.
Из редакции позвонили в городскую инстанцию. Дело сдвинулось было, но на полпути опять застряло. Теперь, уже не как частное лицо, а как представитель прессы, Терновой чувствовал себя привычно и уверенно. Он разыскал прораба с бакенбардами, предъявил спецкоровское удостоверение и разъяснил популярно, что будет наложено вето на прогрессивку, которая, кстати, не за горами. Прораб тут же прислал людей, в один день нашли и поставили новые радиаторы. Правда, когда после — перед началом отопительного сезона — пустили для пробы воду, в трех местах протекало. Пришлось снова разыскивать и уламывать, обещать и грозить. Помогло, увы, лишь последнее…
Да, при иных обстоятельствах припугнуть — не без пользы. Но сейчас — с Локтевым — наоборот, его нельзя спугивать.
И пришлось поехать не к палаткам стройотряда, а на квартиру управляющего — ужинать в «семейной обстановке». И снова пить, подавляя усилиями воли утомительные приступы дурноты. И — говорить комплименты хозяйке дома. И — слушать детские стишки в исполнении шестилетнего отпрыска. И — рассказывать про своего Виталика, которому тоже через год в школу… До чего же одиноко было Терновому в этой «семейной обстановке»! Самое тяжкое одиночество — среди чуждого многолюдья.
А поздней ночью, когда вернулся в ту же отведенную ему комнату и мечтал об одном лишь — выспаться, раздался осторожный стук в дверь. И — отчетливый шепот:
— Витенька! Ты спишь? Это я, Маша это. Ты меня слышишь? Открой, а?
— Завтра, Маша, завтра.
— Открой, дело есть…
В общем-то, Терновой был достаточно уверен в себе, мог бы и впустить сию девицу. Пожалуй, именно от нее можно немало выведать про этот так называемый профилакторий и прочие делишки… Однако, все же…
— Ты открой, Витенька!
— Я устал, Маша. Завтра.
И тут же подумал, что глупейшим образом упускает редкую возможность, другой не подвернется. А она все скреблась:
— Открой хоть на минутку! Я чего скажу-то…
Много болот осушил человек. Но еще много надо осушать. Да следить, чтобы новые не заводились.
В одном неосушенном болоте обитала дикая свинья. Любила заседания в мутной пресной воде. К слову сказать, дикие свиньи по вкусу почти не отличаются от домашних, кто пробовал — знает.
Однажды старая лосиха решила посоветоваться со свиньей по вопросам зимнего питания. Свинья ведь животное всеядное, должна разбираться в таких вопросах. Кроме того, лосиха давно знала эту свинью, еще поросенком помнила. Маленький такой был тогда поросеночек, полосатенький, суетливый… От воспоминаний лосиха вздохнула. Хороший был поросеночек, воспитанный, вежливый. Какой-то он теперь? Вспомнит ли старую лосиху, у которой однажды по ошибке потребовал молока? Глупенький был…