Повседневная жизнь Пушкиногорья - страница 16
.
Пушкин был знаком с другим своим соседом, Д. Н. Философовым, имение которого Богдановское Новоржевского уезда находилось в 70 верстах от Михайловского. В 1820-х годах Пушкин бывал у него в гостях>[35], возможно, знал его и по Петербургу. Философов был знаменит своим крепостным гаремом, с которым не расставался даже во время путешествий в столицу. Так что некоторые поэтические инвективы, заключенные во второй части «Деревни», вполне возможно, имеют своим основанием реальные наблюдения Пушкина.
С другой стороны, в собственном имении Пушкин не сталкивался со злостными притеснениями крестьян. Наоборот, известно, что его отец и мать совершенно не умели управлять людьми, были не столько даже либеральны, сколько непоследовательны и безалаберны. Следствием этого было и чрезмерно легкомысленное отношение к ним слуг и дворни. О порядках в родительском доме читаем в письме сестры Пушкина Ольги Сергеевны мужу: «…Прибегать к отцовской прислуге, упаси Бог: дьяволы во плоти, плуты, воры, наглецы, и ничего не сделают задаром. <…> Отец сердится, когда он всю челядь не видит налицо: „Да где тот? Да где этот? Да кто его послал?“ и проч.»>[36]. «Право, иногда он мне очень жалок. Старик хотя и не отец Горио: всегда нуждается в деньгах, а их любит; он обворован, разграблен со всех сторон, как я узнала; его челядь саранча сущая. Вообрази: 15 человек!»>[37]
Сам Пушкин, по воспоминаниям многих, был, что называется, «добрым барином». Помимо природных качеств он был пока свободен от должности помещика, равно как и от владения и управления душами. Знакомым крестьянам подавал руку при встрече, жаловал их деньгами за незначительные услуги, которые они в силу своего положения должны были бы оказывать совершенно безвозмездно. Крестьяне, помнившие его, единодушно сообщали о внимании к ним Пушкина. Рассказывалось, что он умел говорить настоящим народным языком, очень интересовался их «припевками», переодевался в крестьянскую одежду и в таком виде смешивался с толпой, чтобы записать понравившиеся ему слова>[38]. Есть и такой замечательный мемуар бывшего кучера в Михайловском Петра Парфенова: «Ярмарка тут в монастыре бывает в девятую пятницу перед Петровками; ну, народу много собирается; и он туда хаживал, как есть, бывало, как дома: рубаха красная, не брит, не стрижен, чудно так, палка железная в руках; придет в народ, тут гулянье, а он сядет наземь, соберет к себе нищих, слепцов, они ему песни поют, стихи сказывают»>[39]. Крестьянин из Тригорского вспоминал, как Пушкин посещал деревенские праздники: «Бывало, придет в красной рубашке и смазных сапогах, станет с девками в хоровод и все слушает да слушает, какие это они песни спевают, и сам с ними пляшет и хоровод водит»>[40]. Сомневаясь в полной достоверности этих и многих других, сходных по интонации крестьянских воспоминаний, отметим появление в них Пушкина в неизменной красной рубахе. Для народного сознания это особый знак: носящий красную рубаху стоит особняком, выделяется в толпе, празднично наряден. Понятно, особенный человек должен и одеваться по-особенному, отличаться от других.
Вторая забавная черта — Пушкин всегда либо записывает, либо запоминает народные слова, песни, прибаутки. Так понимали крестьяне его поэтическое ремесло. В красной рубахе и все время пишет — понятное дело, Пушкин! Сын П. А. Осиповой — Алексей Николаевич Вульф, который часто приезжал в Тригорское и близко общался с Пушкиным, вспоминал: «…Мне кто-то говорил или я где-то читал, будто Пушкин, живя в деревне, ходил все в русском платье. Совершеннейший вздор: Пушкин не изменял обыкновенному светскому костюму. Всего только раз, заметьте себе — раз, во все пребывание в деревне, и именно в девятую пятницу после Пасхи, Пушкин вышел на святогорскую ярмарку в русской красной рубахе, подпоясанной ремнем, с палкой и в корневой шляпе, привезенной им еще из Одессы. Весь новоржевский beau monde, съезжавшийся на эту ярмарку (она бывает весной) закупать чай, сахар, вино, увидя Пушкина в таком костюме, весьма был этим скандализован…»>[41]
Возможно, на ярмарку в крестьянской рубахе Пушкин действительно ходил один раз, но в домашнем обиходе, гуляя по окрестностям своего имения, все же примерял на себя этот наряд, не свойственный его сословию. Очевидно, это был элемент игры, соединенный с ощущением полной свободы (парадокс — ведь Пушкин находился в ссылке), в том числе и свободы от условностей.