Поющий на рассвете - страница 24

К тому дню, когда традиционно прибывали студенты, он еще и немного вкусностей приготовил, ведь оба не раз говорили, что им нравится стряпня минотавра.

Первым из портала вывалился задумчивый и тихий Леонт, увидел Менедема, засиял и кинулся ему на шею.

— Привет.

— Здравствуй, пушистенький, — тот обнял его, осторожно и ласково, тронул влажным носом в щеку. — Как отдохнул?

— Неплохо, а как ты? Я так рад встрече. Я соскучился!

— Я тоже. Все — тоже, и отдохнул, и соскучился. Подождем Идзуо, надеюсь, он тоже хотя бы вспоминал нас.

Лис выскочил из портала, как всегда, не обращая внимания на своих сородичей, тащивших за ним его и свои вещи.

— Рогатик! Крылатик!

— Хвостатик!

Ответный возглас обоих прозвучал в один голос, и причина была видна невооруженным глазом: Идзуо щеголял уже не одним, а двумя хвостами, что значило, кажется, его второе совершеннолетие — магическое.

— Теперь я смогу вас обоих ими гладить, — Леонта обняли первым, затормошили. — Птичка!

— А у меня для вас обоих есть подарки! — вспомнил Леонт, когда его, наконец, отпустили, и он перестал пунцоветь от смущения. — Вот, я сам сделал!

Подарками оказались подвески-серьги из каменных кружочков-пластинок с пуховыми перышками сирина. Идзуо вручили сапфировые, а Менедему достались изумрудные.

— Красота какая, — лис немедленно их вдел. — У меня тоже подарок есть… Вино из лепестков вишни.

— Очень кстати. А я приготовил праздничный обед. Идем? — Менедем, у которого уши были не проколоты, свой подарок спрятал, решив попросить Идзуо вечером о любезности — проколоть ему уши. Почему-то именно ему он доверял.

Леонт ухватился за свою тощую сумку, в которой так и лежала смена белья и запасные штаны.

— Идем.

Прибывающие студенты проводили глазами неспешно шагающего минотавра, без особой натуги несущего на плечах сирина и китсунэ. Опять эта троица вернулась, ну и ладно. С открытыми ртами смотрели лишь первокурсники.

Остаток дня прошел в атмосфере праздника. Заглянули на огонек друзья, но ненадолго — всем нужно было разложить вещи, навести порядок, приготовиться к первому дню занятий — старшекурсникам бездельничать не дадут, загрузят с первой же пары.

— Как хорошо вернуться домой, правда? — радовался Идзуо, безо всякого вина уже захмелевший от радости.

— Ты даже не представляешь, как ты прав, — отозвался Менедем, а потом рассказал об ожидающих его переменах в жизни. — Вот так. Года через три у академии появится новый преподаватель.

Его бросились поздравлять, Леонт объятиями, Идзуо — недвусмысленными прижиманиями.

Ближе к ночи, выпив вина, да и чувствуя усталость от эмоций, Леонт убрел в душ и к себе в комнату, оставляя китсунэ и минотавра наедине. Однако стоило ему опустить голову на подушку, сон сбежал, заставляя снова и снова прокручивать в мозгу то, что он узнал за каникулы. Он все-таки явился в храм и расспросил аватару богини обо всем, что ему хотелось узнать. Гармония, видимо, была в отличном настроении, потому как отвечала весело и с улыбкой.

«- Для расы сиринов тройственные союзы — редкость, однако случаются, если достижение гармонии требует именно этого. Присмотрись к ним обоим, не торопись искать в себе пламя любви, иногда оно приходит не сразу, а рождается уже в союзе, вырастает из крепкой дружбы и взаимоуважения.

— То есть, если они предложат, я могу соглашаться? — с замиранием сердца уточнил Леонт.

— Не вижу препятствий к тому. Единственное, что я посоветую тебе: внимательно поразмысли, сможешь ли ты прожить с ними всю свою жизнь. Союз ваш будет неразрывным и вечным, ведь заверять его будут, скорее всего, боги всех трех миров.

— Я обдумаю, — Леонт низко склонился перед богиней».

И вот теперь он думал, взвешивая все «за» и «против». Потом поднялся и бесшумно спустился вниз. Впрочем, мог хоть прыгать по лестнице — его бы не услышали. Менедем и Идзуо восполняли нехватку друг друга в организме всеми силами. Леонт полюбовался немного, затем вышел из дома, посидеть под яблонями и подумать. Там он и задремал, сквозь сон услышав тяжелые шаги Менедема и почувствовав, как его бережно поднимают на руки и уносят в дом. Полностью он не проснулся, но это не помешало ему сомкнуть руки на шее минотавра так, что тому не оставалось ничего иного, кроме как унести его не на чердак, а в комнату. Третьего в их постели Идзуо принял с тихим смешком: