Пожиратель снов - страница 21

Но Кен не закончил. Он говорил, хоть папа склонил голову, прикрыв глаза.

— И Хайк, может, и человек, но в нем есть что-то от Тех. Ты в опасности. Не прячься за неведением, это делает тебя уязвимее, — пыл в его голосе добрался до моего живота, пошевелил ощущения, и я не могла больше отличить гнев от страха на мутной глубине.

— Ты не можешь игнорировать это, как делал Хераи-сан со всем, что угрожало разбить его ценную человеческую жизнь, — он опустился.

«Как он смеет? Он встретил меня вчера. Он не имеет права…».

Такси проехало мимо моего дома. Я попросила на английском развернуться и оплатила проезд.

Такси уехало, Кен стоял, придерживая рукой моего папу, и его лицо было бесстрастным, эту маску я уже ненавидела.

«Изображать глупость?» — кем был этот загадочный кицунэ, раз звал меня закрытой? Словно он был открытым. Он знал о папе больше, чем говорил. Но он не избегал этого. Он не скрывался где-то в квартире, делая вид, что все в порядке.

Он был прав. Мы с папой скрывали это всю мою жизнь. Если я позволю снам или странностям занять мои мысли днем, если признаю, что не просто догадываюсь, что означают слова Кена про Тех и баку, то придется признать и все остальное.

Мне снились фрагменты других людей. Я получила талант от папы, который, скорее всего, был мифическим пожирателем снов. И Хайк не просто словами приказал мне прийти в его кабинет. Он не был нормальным. Еще и был злым.

Я не была готова к борьбе со Злом. Или думать, что болтовня папы была не бредом от болезни.

Или представлять, что я могла делать с фрагментами других людей. Я подавила всхлип. Я хотела вернуть настоящего папу, который не кричал, не путался и мог объяснить, что мне делать.

— И? — Кен не мог терпеть мое молчание.

Папа прижал мою ладонь к своей груди. Я ощущала тепло, знакомое ощущение его, единственного человека в этом мире, которого я могла касаться. Только от него не нужно было отходит из-за снов. Его фрагменты мне никогда не снились. Ни разу.

«Пожиратель снов».

— Пап, — сказала я так напряженно, как только могла, на английском. Кен удивленно моргнул. — Тебе снились мои сны? Ты… ел их?

Папа выдохнул.

— Я видел сны дракона мира, — прохрипел он на японском. — Я видел леди света.

Мои плечи расслабились. Не этого ответа я ждала. Так он хрипел во время помутнений. Это говорил Альцгеймер, а не папа-баку. Жуткий страх немного утих. Это была проблема болезни, а не мистики.

— Конечно, — сказала я. Просто никогда не было. Я повела папу по лестнице.

— Не зарывай голову снова в песок, — сказал Кен.

— Верь в меня хоть немного, — рявкнула я. Рука папы была тонкой и уязвимой под моей ладонью, но он был тихим, словно ждал еще вопрос. Спокойный и серьезный. Не раздраженный, как при помутнениях. Это был не бред. Он был серьезен.

Хуже того, что папа был поражен Альцгеймером, было лишь то, что все эти годы он мог пытаться сказать нам правду.

Ладонь на запястье папы ощущалась неправильно, неловко. Как у девочки, которая тянула умного родителя склониться к ней.

— Почему ты убежал? Что делал в кабинете профессора Хайка?

— Хайк? — сказал папа. Его лицо вытянулось, тени под прикрытыми глазами делали из его восковую статую. Его язык теребил передние зубы. Я вспомнила запах горелой паприки, желтую ткань и зловоние крови.

— Ты видел фрагменты прошлой ночью, да?

— Да, — сказал папа. — Я ощутил вкус дракона. Но я не мог… дотянуться до того, кому это снилось, — он волновался все сильнее, Кен подошел за нами и прижал ладонь к его плечу, чтобы поддержать, но папа отпрянул. — Ты в опасности. Он знает — пешка дракона знает о тебе.

— Знает о чем?

Папа закрыл глаза, сморщил нос, словно от боли. Жилы выступили на его шее. Все мышцы тела отца были напряжены, делая… что-то. Я такое уже видела. Это было началом его сильных припадков, когда туман Альцгеймера делал его другим, несущим бред.

Или это проступал настоящий папа, который скрывался от семьи столько лет, что стало слишком поздно?

— Что такое, пап? — я обвила рукой его плечи и потянула к входной двери, его тело было напряженным, похожим на камень. — Ему нужно присесть.

Уязвимый папа был ужасен. От дрожи его рук я прикусила губу. Изящные пальцы, которые раньше управлялись с разделочным ножом на уровне искусства, теперь были бесполезными.