Позвони мне - страница 29

Последнее время хранящиеся в строгой секретности сведения о наличности промнавозовской кассы не от праздного любопытства тревожили Петьку Чаплыгина. Впереди предстояли немалые свадебные расходы, и он, как законный держатель акций, с надеждой рассчитывал на справедливое денежное пособие. Женитьбу отгулять мечталось такую, чтобы капелевцы остервенели от зависти и даже подумали, что это личный состав радостно салютует скорый приход зари коммунизма.

Надо иметь в виду, что чапаевский фаворит пользовался у однополчан особым почётом и уважением. Его любили за лёгкий нрав, за безупречное мужество и, конечно, за тесную близость к легендарному комдиву. Многие красноармейцы свои личные просьбы адресовали Василию Ивановичу непосредственно через ординарца, и, как правило, Петьке удавалось добиваться положительного их разрешения.

При всём том личные отношения между чапаевским любимцем и забранным в кожаную тужурку комиссаром не складывались фатальным образом. Их обоюдная неприязнь возникла немедленно, сразу же после первого знакомства, что, вообще говоря, было вполне объяснимо. Слишком прямолинейно и нахраписто вёл себя ординарец при крайне трепетной формации большевистской натуры товарища Фурманова. Это был тот самый классический случай, когда «гусь свинье не товарищ».

Дмитрий Андреевич нюхом чуял, что ординарец сомнителен насчёт верности идеалам революции, и потому возмутительна была его причастность к когорте счастливых обладателей промнавозовских акций. Подобное положение, не только с точки зрения идеалов мировой революции, но и по нормам беспартийной гражданской морали, являлось вопиющей несправедливостью.

Однако близость лихого рубаки к легендарному комдиву не позволяла до поры навести в этом щепетильном вопросе надлежащий пролетарский порядок. При любой возможности, по ходу дележа доходной части промнавозовских выплат, Фурманов всячески урезал Петькину долю, однако денег, которые с лёгкостью отваливались ординарцу, всё одно с лихвой хватало на безбедную жизнь. Комиссар загодя ожидал, что жених припрётся просить денег на объявленную влюблёнными свадьбу, и внутренне наслаждался предстоящей возможностью поиздеваться над хамоватым засранцем, продемонстрировать ему несокрушимую силу ленинских и марксистских идей.

Петька Чаплыгин в чудесном душевном расположении, после выпитой пары кружечек жигулёвского пива, шествовал по центральной улице уездного города Лбищенска, густо увешанной красными стягами и агитационными транспарантами, отчаянно голосящими о надвигающемся коммунистическом изобилии. По всему видно было, что Фурманов понапрасну времени не терял и на мелкие подачки от матушки-природы не рассчитывал. Почти на каждом кривом заборе красовались гигантские плакаты с изображением восходящего солнца над головами подпрыгивающей от счастья детворы и революционным призывом: «Ты лично помог Отечеству с заготовкой стратегического сырья?» или «Каждое ведро стратегического топлива приближает нас к коммунизму».

По улицам революционного Лбищенска бдительно несли караул специальные наряды снайперов, которые шныряли с дробовиками наперевес и ссаживали с катушек залётных дворняг, норовивших, задрав заднюю ногу, бесстыже осквернить священную классику марксизма-ленинизма. Истреблению подвергались не только четвероногие диверсанты; нельзя было забывать и про всяких летающих вредителей, готовых в любую минуту подвергнуть агитационный арсенал внезапным картечным залпам.

Уже на дальних подступах к комиссарской резиденции Петька с любопытством стал отмечать разительные перемены, произошедшие во внешнем оформлении главного фасада большевистской цитадели. Радикальной этой реконструкции предшествовали жаркие, наделавшие много шума политические баталии.

Проблемы начались с того, что сразу же по прибытии в дивизию Дмитрий Андреевич распорядился вывесить на фронтоне парадного крыльца идеологического форпоста внушительных размеров портрет Карла Маркса. Не все красноармейцы сразу признали в бородатом дядьке вождя мирового пролетариата. Кое-кто решил по старинке, что это образ Николая Угодника освящает высокое присутственное место, и на всякий случай украдкой осенял себя крестным знамением.