Praecellentissimus Rex. Одоакр в истории и историографии - страница 15

. Конечно, прошло целое столетие и во многих районах обосновались варвары. Масло стало очень ценным товаром, «которое поступало на рынок только после труднейшей перевозки усилиями купцов»[193]. Для того, чтобы удовлетворить потребность в нем бедняков Лавриака, собранных Северином в церкви, понадобилось настоящее чудо! Тем не менее, внутренний обмен происходил, по крайней мере, так кажется, почти регулярно. Такой вывод можно сделать из сообщения о необыкновенном исцелении больного, чуде, вызвавшем великое изумление у людей, переполнявших еженедельный рынок[194]. В Vita упоминается также nundinae barbarorum[195], где в числе товаров находились также пленники, предназначенные для продажи в качестве рабов, которых Северин стремился выкупить[196]. Депортация римских граждан за Дунай и их обращение в рабство были, по-видимому, часто повторяющимся явлением. Потребность в обмене продуктами побудила граждан Батависа обратиться к святому с просьбой о ходатайстве перед королем ругов Февой, и ими было получено разрешение торговать за Дунаем[197]. О том, каковы были товары, мы можем лишь предполагать; в Vita неоднократно упоминаются сбор пшеницы[198], производство вина[199], возделывание фруктовых деревьев. В прошлом Норик был известен вывозом своей шерсти, железом, стекольной промышленностью.

Общество, терзаемое проблемами производства и доступности пищи, изнуряемое необходимостью удовлетворять первейшие, фундаментальные потребности, почти регрессировавшее к натуральному хозяйству, с экономической системой, основанной на простом жизнеобеспечении, которое празднует прибытие товаров, задержанных льдами реки Инн, как чудо — вот что вытекает из рассказа Евгиппия[200].

В прошлом было много написано о его возможных отношениях с Анициями[201], и прежде всего, как уже упоминалось, о гипотезе, указывающей на него как на первый западный источник, распознавший в 476 годе конец Римской империи на Западе[202]. В соответствии с определенным направлением интерпретации, в вышеупомянутом отрывке, зафиксировавшем окончательное прекращение отправки из Италии жалованья для limitanei Норика, проявилось ясное осознание монахом-биографом того факта, что в 511 году Римской империи больше не существовало[203]. По мнению же других, его слова должны относиться только к ситуации в Норике[204], где римские институты постепенно распадались, поскольку больше не избирались представители имперской власти и не поступали деньги для легионеров. На мой взгляд, рассказывая об экспедиции солдат гарнизона Батависа, Евгиппий имел намерение просто зарегистрировать оставление ретийско-норикского limes. Milites, о которых идет речь, были прекрасно осведомлены о месте и учреждении, у которого они могли бы требовать выплаты жалованья. Империя все еще существовала, но в другом месте, больше не в Норике. Она не умерла, не закончилась, не растворилась — просто Норик больше не составлял ее части и стал землей варваров. Но это его замечание, хотя и пронизанное ностальгической грустью, без возражений принимает ухудшившуюся со временем ситуацию постепенного и неотвратимого распада, неминуемого разрушения форм римской жизни. И в этой нарастающей темноте единственным маяком, единственной определенностью была вера, а с ней — ее неутомимый распространитель Северин. В этой связи представляется полезным перечитать начало параграфа XI биографии: Dum adhuc Norici Ripensis oppida superiora constarent et paene nullum castellum barbarorum vitaret incursus, tam celeberrima sancti Severini flagrabat opinio, ut certatim eum ad se castella singula pro suis munitionibus invitarent, credentes, quod eius praesentia nihil eis eveniret adversi[205]. Расположенные на вышележащем берегу Дуная города Норика, когда еще сосуществовали вместе с деревнями, соперничали в том, чтобы обеспечить присутствие vir Dei[206], будучи уверенными в спасении от варварских нападений, пока он находится у них в гостях. И в этом случае воспоминание о том constare городов на верхнем берегу Дуная (dum … constarent), когда они все еще существовали и не были покинуты, имеет не просто описательную функцию, но выступает как обрамление для включения и введения более широкой темы, а именно славы святого, приписываемой ему ауры защиты, внутренней убежденности в том, что можно выжить, если будет обеспечено его присутствие. По аналогии, уже не «