Правдивые истории Джеймса Ти Хэнкса - страница 11

Лицо знакомое, хоть и в крови, бледное, глаза рыбьи остекленели уже. Гринго, тот самый. Пепе его из тысячи бы узнал.

Хавьер к нему подъехал, в седле наклонился.

— Ты чего, хефе? — говорит.

— Гринго, тот самый, — Пепе отвечает.

— Так не похож ведь.

И впрямь, Пепе глаза протёр, и вовсе не похож. У этого бородка, нос кривой, поломанный, оспины. Да и по комплекции другой совсем.

— Привиделось, что ли, — Пепе буркнул, перекрестился на всякий случай.

— Поехали, а то рейнджеры с подкреплением вернутся, — Хавьер сказал.

Мертвецов оставить пришлось, только деньги с оружием забрали, да значки с рейнджеров поснимали. Мигелю даже гитару его оставили. Дальше поехали уже всемером.

От законников оторвались, снова от проезжих трактов и дорог подальше в прерию ушли, на запад. К вечеру наткнулись на какое-то ранчо, стало быть, эту ночь можно и на мягкой постели переночевать. Всей бандой в гости пожаловали, у крыльца гарцевать стали.

Хозяин вышел, с ружьём наперевес, пригляделся. Против семерых шансов маловато, но всё равно встал, двери собой заслонил.

— Вы кто такие?! — спросил на английском.

Пепе вперёд выехал, шляпу приподнял.

— Прохожие мы! Переночевать пусти!

А хозяин на них смотрит. Кабальерос все верхом, за кобуры держатся, у одного шляпа прострелена, четыре лошади под сёдлами, но без всадников. И дураку ясно, что бандиты. Ружьишко опустил.

— Коней вон там привяжите, — рукой показал.

В дом заглянул на минутку, пока кабальерос лошадей привязывали да рассёдлывали, обратно вышел, всех в дом позвал.

Пепе первым вошёл. А там уже и ужин на столе, и приборы на двоих. Хозяин сам за стол сел, ружьё рядом поставил, Пепе себе каши первому положил, за еду принялся. Там и остальные подоспели.

Вскоре и виски на столе появилось, и карты. В покер стали играть, на деньги. Хозяина ранчо тоже звали, но тот отказался наотрез, сел только в углу тихонько.

Пепе на улицу вышел, воздухом подышать, карты он недолюбливал. Стемнело уже к тому времени. Пепе сигару достал, спичкой чиркнул, и замер вдруг. Возле изгороди — силуэт чёрный, будто человек прислонился и ждёт стоит. Пепе спичку бросил, за обрез схватился, вскинул, курки взвёл, тот даже не шелохнулся. Оно и понятно, мёртвому никакая пуля не страшна.

— Выстрелю, — Пепе только просипеть смог.

Гринго ничего не сказал. Пепе из обоих стволов пальнул, а из изгороди только щепки полетели, да три вороны вверх взмыли, будто и не было там никого. И только Пепе дробовик переломил, чтоб перезарядить, в доме стрельба началась и тут же стихла.

Пепе ворвался туда, обрезом из стороны в сторону поводил, глядит, парни все друг друга перестреляли, и хозяин с простреленной головой лежит. Хавьер один только сидит, руку бинтует, скалится. Заметил его, ухмыльнулся.

— Мухлевали, суки, — прошипел.

Пепе обрез опустил, виски отпил прямо из бутылки. Всё равно в горле сухо было, как в пустыне Чиуауа.

— Это гринго всё, мать его… — просипел, снова виски отпил.

— Да какой гринго! Мерещится тебе всё, Пепе! Ты же его убил давно, своими руками! Совсем с ума сходишь уже…

— Не-е-ет… — Пепе головой помотал, на мертвецов посмотрел.

Шесть трупов за минуту. Бледные все, в крови. Кто-то на стол лицом упал, кто-то на полу растянулся. Пепе перекрестился снова, крестик поцеловал.

— Уходить надо отсюда, — сказал.

— Утром уйдём. Не дури, нет здесь никого. Следы мы замели, — Хавьер ответил.

— Чуйка у меня, — Пепе сказал, но Хавьер только как на дурака посмотрел, и ничего не ответил.

Остались на ферме, разве что мертвецов на конюшню вынесли. Вдвоём остались, решили с рассветом в Мексику возвращаться, потому как вдвоём особо не пограбишь.

Утром вышли, лошадей оседлали, выдвинулись. Но даже на полмили отъехать не успели, навстречу дюжина рейнджеров вместе с местным шерифом, а с ними парнишка в одном исподнем на лошади без седла.

— Вы что с Миллером сделали? Остальные ваши где? — шериф крикнул.

— Катись ты к дьяволу! — Хавьер заорал, коня шпорами ткнул, револьвер вскинул, палить начал.

И рейнджеры стрелять начали. Пепе тоже дробовик схватил, лошадку в бока пихнул, да только лошадь заржала вдруг, в сторону бросилась, на дыбы поднялась. И то ли она боя испугалась, то ли чего, но Пепе из седла вылетел прямо на камни, да головой стукнулся.