Правдивые истории Джеймса Ти Хэнкса - страница 6

Ладно хоть в этот раз никого не загрыз, хоть и чувствовал — может запросто. Сдержался. По двору побродил, голову почесал, решил — надо в городок. Снова индейцев искать, да расспрашивать, что дальше делать и как дальше быть. Да и сам чувствовал, надо бы ему ещё такого волшебного молока. Вот только Могучий Бык снова денег потребует, а все свои накопления Джонни уже потратил. А папаша всё равно не даст. Надо было думать, а думать Джонни не слишком любил.

Зашёл в дом, осмотрелся. Папаша уже куда-то уехал, так что можно было поискать деньги здесь. По всем заначкам и сундукам кое-как наскрёб полсотни, оседлал лошадку и помчался до города.

Индейцев застал на окраине, те как раз собирались уезжать, то ли в другой город на ярмарку, то ли обратно в резервацию. Но при виде Джонни остановились.

— А, Белый Волк, — сказал первый индеец.

Они почему-то переглянулись и засмеялись.

— Хотел трава? Сон смотреть? — спросил Могучий Бык.

Джонни кивнул, хоть и уверенность его улетучивалась с каждой секундой. Индейцы снова залопотали на своём языке, то и дело кивая в сторону Джонни и посмеиваясь.

— Двадцать доллар, — произнёс индеец.

Джонни протянул ему деньги. Взамен Могучий Бык протянул ему маленький мешочек. Белый Волк развязал тесёмки и заглянул внутрь. Там были какие-то сушёные кусочки.

— Жуй, — сказал индеец, заодно показывая жестами. — И помнить, ты — Белый Волк.

Уж это Джонни помнил наверняка. Индейцы перекинулись несколькими словами между собой и с гиканьем умчались в горизонт, даже не прощаясь с Джонни.

Джонни медленно ехал по центральной, подкидывая мешочек на руке. Он был Белым Волком, величайшим воином прерий. А этот мешочек раскрывал его скрытую силу. Джонни не утерпел и высыпал содержимое мешочка в рот. На вкус эти кусочки оказались просто отвратными, что-то смутно напоминали, но Джонни упорно проглатывал каждый, чувствуя, как по жилам разливается волчья кровь.

Лошадь с хриплым ржанием выкинула его из седла, но Белый Волк ловко приземлился на все четыре лапы. Он чувствовал, как во рту удлиняются клыки, а пальцы превращаются в острые когти. Как бугрятся мускулы на его спине, как обострились все чувства и как мощны его лапы. Он чувствовал себя настоящим хищником, рождённым для охоты и битвы.

А ещё он почувствовал голод. Не тот голод, который можно утолить булкой хлеба или яблоком, а настоящий, первобытный, когда брюхо сводит судорогой и слюна течёт сама по себе. Белый Волк увидел добычу и бросился на неё, позабыв обо всём.

В жадную пасть хлынул поток свежей парной крови, сладкой и по-настоящему вкусной, но тут кто-то попытался отобрать у него добычу. Он зарычал, не глядя, полоснул когтями, продолжая терзать сладкое вкусное мясо. Какой-то смельчак выстрелил, не попал, но следом за этим на голову Белому Волку обрушился богатырский удар оглоблей. Он выпустил жертву и обмяк.

В чувство пришёл уже в городской тюрьме. Как оказалось, Джонни перегрыз местному доктору сонную артерию, а помощнику шерифа ногтями расцарапал лицо. Доктор умер потом от заражения крови, а помощник обзавёлся парочкой новых шрамов.

Эту историю Джонни Биверс рассказал мне, пока мы сидели в тюрьме, он за убийство, а я, Джеймс Ти Хэнкс, за подделку документов. На следующий день его повесили, а мне удалось доказать невиновность, выйти, и записать эту историю, и Бог мне судья, если хоть слово из неё я выдумал.

Пепе Гонсалес настоящим мексиканцем был. Таким же бедным, как его индианка-мать, и таким же гордым, как его папаша-испанец. И хоть Пепе был отъявленным головорезом, он оставался таким же набожным католиком, как все мексиканцы.

В ту пору он со своей шайкой грабил почтовые дилижансы к северу от Рио-Гранде, и немало успел набедокурить, да так, что за него, живого или мёртвого, любой шериф готов был заплатить по меньшей мере три сотни. Да только любой законник скорее получал от Пепе заряд дроби в лицо, а не три сотни. А больше всего в жизни Пепе полагался на Господа и на свой дробовик, и считал, что оба они хранят его от бед.

Да и банду он сколотил что надо. Не абы какой сброд из разорившихся фермеров или беглых конокрадов, а настоящий отряд кабальерос, все как на подбор, двенадцать человек вместе с Пепе. И пусть даже выглядел Пепе среди них невзрачно со своим деревенским выговором, смуглым даже для мексиканца лицом, потрёпанным пончо и жиденькими усами, но авторитетом среди них был непререкаемым.