Право на бессмертие - страница 12

Рашит не тронулся с места. Опустив голову, он нерешительно спросил:

— Разве вы не будете ругать?

— Думаю, что ты сам все глубоко продумал и принял решение.

— Разрешите рассказать о том, что произошло в райкоме?

Стасюк кивнул головой.

— Я чистосердечно рассказал на бюро райкома о сегодняшнем происшествии и был уверен, что мне откажут в приеме. Но...

— Тебя приняли.

— Да. Откуда вы знаете?

— Советовались со мной. Я же давал рекомендацию тебе. И я, веря в тебя, попросил все-таки принять, хотя с тобой...

Рашит поднял благодарный взгляд, глаза его заволоклись слезами.

— Иди. Поздравляю с вступлением в комсомол.

Взволнованный Рашит мог произнести только:

— Спасибо!..

Он шел по аллее молодого парка. Никогда еще не было в его жизни столько неожиданностей и волнения, сколько было за этот день. В этом взволнованном состоянии его встретил Дмитриев, спешивший в школу. Рашит обрадовался.

— Был у начальника? — спросил Сергей.

— Был, — радостно ответил Рашит.

— И что же? Попало?

Рашит как-то странно взглянул на комсорга и горячо сказал:

— Я сам думал, что будет нагоняй, а он поздравил с вступлением в комсомол... Но это запомнится на всю жизнь, это сильнее в сто раз, чем то, если бы он меня разносил в течение всего дня.

Они медленно направились в школу. Когда они проходили мимо карантина, на крыльцо выбежал Матросов. Он весело ухмыльнулся, взглянув на Рашита.

— Что тебе? — спросил Дмитриев.

Матросов, отчаянно размахивая руками, воскликнул:

— А ты меня здорово! Клянусь, с места не сойти, такого удара не испытывал. Научишь?

Рашит с недоумением спросил:

— Чему?

— Боксу, — засмеялся Матросов.

Дмитриев, обернувшись к Рашиту, не скрывая улыбки, спросил:

— Как смотришь, командир отряда, насчет бокса? Ребята заинтересуются?

Услышав эти слова, Саша часто замигал синими большими глазами и смущенно улыбнулся, показав давно не чищенные зубы. Он невольно переспросил:

— Командир отряда?

Ровно через две недели, в воскресенье, Матросов был выпущен из карантина. Первое утро принесло ему много радости: после тесной комнаты он мог свободно бродить по двору, знакомиться с колонистами, бывать в служебных постройках, заглядывать в читальню, где толпились ребята, сидеть на скамье в глухом уголке парка.

Он мог дышать свежим воздухом, думать, предаваться воспоминаниям. Но вскоре эта радость исчезла. Взор его погас, он равнодушно и безучастно наблюдал за суетой мальчиков. Даже большой просторный двор теперь ему казался узким, слишком маленьким.

Сердце, точно не вмещаясь в грудной клетке, билось сильно и не находило успокоения. Особенно завидовал Саша шоферам, беспрепятственно приезжавшим и уезжавшим из колонии.

Матросов набрел на укромную скамеечку в парке, где его никто не мог увидеть. На деревьях чирикали и порхали какие-то маленькие птички. На теплом ветру начинали распускаться почки сирени. Под шорох листьев в этот тихий час перед Сашей проносились невеселые воспоминания.

Матросов слишком рано был предоставлен самому себе. В бурной жизни вокзалов беспризорник находил удовлетворение. Он скрывался в дождливые дни под опрокинутой лодкой на берегу реки, пропитание находил не регулярно, не знал, где застанет его следующая ночь. А как ему нравилось разъезжать... Когда поезд несся навстречу ветру, хотелось петь песни, бездумно кричать, подставляя лицо обжигающему воздушному потоку.

Уличная бродячая жизнь имела свои законы. Саша отлично знал, что защищать себя можно только крепкими кулаками. Он знал, что в драке нельзя отступать, подставлять противнику спину. Надо держаться до конца, даже если противник имеет преимущество в силе.

Он вспомнил маленькую пристань на Волге, богатую сушеной рыбой и арбузами. Пьяный матрос затеял драку. Хотя Саша и знал, что сила на стороне взрослого, но из-за упрямства не отступил, а потом вынужден был три дня отлеживаться на берегу. Несмотря на то, что яростная борьба закончилась поражением, Саша впервые почувствовал в себе силу взрослого и уверенного борца.

В другой раз трое таких же беспризорников, как и он, напали на него ночью на глухом полустанке, с целью отобрать столь дорогую Саше флотскую шинель. Матросов дрался, прислонившись к вагону, защищая себя от коварных ударов в спину. И в конце концов заставил противника бежать.