Право на бессмертие - страница 13

Вдруг Саша встрепенулся. За высоким забором протяжно загудел пароход. Мальчик прислушался к разноголосому шуму близкого города. Веселые голоса паровозов, свистки катеров, вечернее солнце и весенний ветер манили подростка к себе. Разъедаемый тоской, он побрел по двору.

Дорога звала Матросова.

Саша видел лозунги, призывающие отлично учиться, добросовестно трудиться, однако его сейчас мало интересовали и учеба и труд. Он понимал, что здесь он временный гость, а там видно будет...

Саша твердо решил не давать себя в обиду. Он любит свободу и даст достойный ответ каждому, кто встанет на его пути.

Первая неделя принесла много переживаний. Саша почувствовал себя щепкой, попавшей в водоворот. Будто кто-то неизвестный, но сильный, решил удивить подростка диковинками новой жизни. Нельзя сказать, что все было одинаково интересно, но, несомненно, все было одинаково ново.

Матросов вместе с Директором попал в отряд Рашита Габдурахманова. Командир и Матросов сделали вид, что между ними ничего особенного не произошло, никто не напоминал о драке. Рашит показал новичкам комнату, выделил койки. Комната была опрятная, на столе стоял букет цветов.

Саше, до колонии не мывшемуся месяцами, не сразу удалось привыкнуть к чистоте, царившей здесь. Не один Рашит, а весь отряд воспитывал новых колонистов. Им не прощался ни один проступок. Если в комнату вошел в грязных ботинках — получай наряд вне очереди, кроме того, вычисти до блеска пол. Если опоздал на физзарядку, на следующее утро разбудят на час раньше. Не было, наверное, во всем мире таких строгих людей, как дежурные по корпусу.

Матросов с трудом привыкал к своей новой роли не в пример Директору, который имел уже вид старого колониста, вошел в доверие к Ольге Васильевне, носился с проектом постановки пьесы из жизни партизан, суетился, охотно посещал собрания, чутко откликался на все события в жизни колонии.

Саша угрюмо воспринимал новшества, все делал без охоты и очень быстро обижался.

Через несколько дней после того, как он перешел в отряд Габдурахманова, его вызвал Катеринчук. Михаил Трофимович, встретив Матросова, весело приподнял зеленую фуражку и спросил:

— А, Матросов пришел! Ну как, привыкаем?

Михаил Трофимович барабанил пальцами по столу, глаза его ласково щурились. Не настаивая на ответе, он продолжал:

— На мой взгляд, тебе надо начинать работать. Пойдем, к делу тебя пристроим...

Катеринчук шел впереди. Основные цехи фабрики — столярный и слесарный — помещались в новой деревянной постройке. Пилорама стояла отдельно на пригорке. Малярный цех и цех готовых изделий — в бывшей церкви.

В столярном цехе стоял неимоверный гул. Саша думал, что увидит верстаки, фуганки, стамески, топоры и пилы, Катеринчук с удовольствием заметил удивление на лице Матросова. Показывая на разные станки, выбрасывающие стружку, опилки, бруски, он называл их:

— Механизированный фуганок, рейсмус, шипорез. А это — фрезерный чудо-станок. Подойдем к той гибкой пиле, она называется ленточной...

Матросов впервые в своей жизни попал в механизированный цех. Он никак не мог скрыть улыбки, но, обводя глазами станки и встречая насмешливые взоры колонистов, помрачнел. Катеринчук, дав ему возможность вдоволь наглядеться, спросил:

— Какой из них облюбовал?

— А мне все равно, — уже равнодушно ответил Саша.

Михаил Трофимович даже глазом не моргнул. Надвинув фуражку на лоб, он заявил:

— Будешь пока подручным у Сивого. Мастер, принимай подчиненного! — крикнул он Леньке Сивому.

Маленький остроносый Ленька поднял глаза на Матросова, позвал его:

— Иди сюда!

После ухода Михаила Трофимовича Ленька начал учить новичка. Работа была не тяжелая: надо было подавать на шипорез брусок длиной в полметра. Нагнуться, поднять и подать. Однако Саше не то что не понравилась работа, а возненавидел он с первого взгляда замухрышку Леньку Сивого, которого мысленно назвал «плюгавеньким». И ему стало очень обидно быть подручным у «плюгавенького». Саше казалось, что любое другое назначение не обидело бы его, а сейчас все в нем восставало против работы под начальством этого мальчишки... И он, ничего не делая, начал глазеть по сторонам.