Право на бессмертие - страница 21

Лидия Михайловна упрекнула:

— Без знания карты тебе будет трудно успевать за товарищами.

Обратившись к классу, она спросила:

— Кто поможет?

Неожиданно для всех поднял руку Саша:

— Я.

Он волновался, даже на лбу выступил пот. Учительница обвела класс строгим взглядом и сказала Саше:

— Иди, Матросов. А вы, ребята, внимательно следите за его указкой...

Саша, уверенный, внешне спокойный, подошел к карте, взял из рук растерявшегося Митьки указку и медленно повел ею по границам СССР.

— Правильно, — похвалила учительница.

Возвращая указку Митьке, Матросов с жаром воскликнул:

— Эх, ты! Не знаешь своей земли!

Рашит не мог нарадоваться на друга. В перемену они вместе ходили по коридору. Габдурахманов заинтересовался тем, где Саша раньше учился, как там изучали географию. А вечером Рашит встретил Дмитриева и, не жалея красок, расхвалил Матросова:

— Никто не мог показать, а Саша показал. Мы вместе с ним сидим. Я же говорил — парень толковый. Вот увидишь, мы еще и в комсомол его примем.

— Ты пока особенно не увлекайся, — с улыбкой заметил Дмитриев. — Матросов был подвержен влиянию улицы, поэтому его надо еще воспитывать и воспитывать.

Рашит, нетерпеливо перебил комсорга:

— Честное слово, ты мало знаешь его. Я за него головой ручаюсь.

Дмитриев переменил разговор; поговорил о необходимости развернуть спортивную работу, напомнил, что надо организовать кружок боксеров.

Слова Дмитриева подтвердились через две недели: радость Габдурахманова была преждевременной. Матросов снова поссорился с мастером малярного цеха. В тот же день опечаленный и более всех возмущенный Габдурахманов пришел к комсоргу. Дмитриев, заметив состояние командира отряда, начал спокойно расспрашивать его. Однако через пять минут Рашит уже кричал:

— Снимите с меня эту обузу, понимаете, я больше не могу. Не хочу марать отряд. Не хочу и точка. Дайте еще десять новичков, но от Матросова отказываюсь. Нет, не нужен он мне. Я сейчас пойду к Петру Филипповичу, так и скажу ему. Понимаешь, Матросов тянет отряд назад. Первый отряд по его вине будет последним. Я не хочу плестись в хвосте! Не хочу!

Долго еще кричал Габдурахманов. Дмитриев молчал. Это еще больше раздражало Габдурахманова, он считал, что его не хотят понимать, не идут навстречу ему. Вспылив, Рашит воскликнул:

— Тогда я откажусь от командирства. Вот и все!

Дмитриев осторожно спросил:

— А ты подумал перед тем, как все это высказать?

— Подумал, и не раз, — не задумываясь, зло ответил Рашит.

Тогда Дмитриев холодно взглянул на него и, отчеканивая каждое слово, спросил:

— Не выдержал? Отступаешь? Так тебя комсомол учит стоять на посту?

Рашит, нахмурившись, пробормотал:

— К чорту этого Сашку!

Дмитриев повысил голос:

— Настаиваешь?

— Обязательно и непременно.

— Хорошо. Садись, пиши заявление.

— Куда?

— В комитет.

— О чем?

— Напиши, что не мог выполнить задание комсомола, сдал и теперь отказываешься... Обсудим.

— Я этого не говорил, — опешил Рашит.

— Пиши!

Габдурахманов, ударив кулаком по столу, сердито крикнул:

— Не буду писать!

И выбежал.

Михаил Трофимович устало потянулся в кресле, зажмурил глаза — так хотелось отдохнуть. Но сегодня еще предстояло провести расширенное заседание бюро партийной организации. Он взглянул на циферблат: в его распоряжении еще час времени. Он снова взял ручку и в конце своего доклада о всемирно-историческом значении «Манифеста Коммунистической партии», который должен был прочесть на открытом партийном собрании, дописал несколько заключительных абзацев.

Сложил бумаги, аккуратно поправил их, положил в папку. Встал, распрямляя плечи, начал ходить по комнате. Его глаза остановились на стенном календаре — на улице май. Миновала суровая зима. Настала весна с лужами, покрывающимися по вечерам хрупким, блестящим, как зеркало, ледком. С юга прилетели важные лебеди, крикливые утки, шумные дрозды. Потом стремительно потеплело, зазеленели поля, в пышный наряд оделся прибрежный лес. Зацвели первые весенние цветы.

Май! На разных языках воспевают тебя, лучший месяц северного полушария, праздничный месяц трудового люда. Май, о тебе создают песни, о тебе мечтают, тобой живет молодежь. Михаил Трофимович подошел к радиоприемнику, желая послушать музыку; станции передавали речи, сводки, последние известия, объявления, информации. Лишь на одной из станций в чьих-то руках рыдала скрипка. Но ласковые звуки быстро сменились лающей речью... Катеринчук выключил радиоприемник и сел за стол. Последние полосы газет были отведены важным сообщениям из Западной Европы: немецко-фашистские войска шагали по балканским странам, вели мелкие бои в небольших западных лесах перед линией Мажино, грозили миру...