Право на бессмертие - страница 7

В памяти Петра Филипповича встало горячее солнце Одессы, его родной город, большой Харьков, где он воспитывался в колонии, встречи с Макаренко, военная служба, бои с японцами у зеленого озера. Куда только не забрасывает человека жизнь! А теперь вот на берегу шумной уральской реки... Она, точно чувствуя свое освобождение, напряглась, посинела.

От этих воспоминаний его отвлекли чьи-то шаги. Он оглянулся, к нему шел Габдурахманов. Стасюк встал, с тревогой ожидая чего-то необычного: только чрезвычайное происшествие могло выгнать дежурного с территории колонии.

— Товарищ начальник...

— Что случилось? Вызов? Пожар?

Рашит с улыбкой проговорил:

— Меня вызывают в райком комсомола, за билетом.

— А... — протянул успокоенный Петр Филиппович. — Очень хорошо. Передайте дежурство заместителю, сами собирайтесь в райком. Чего же вы стоите?

Рашит с радостью сказал:

— Земля дышит, Петр Филиппович, человека ждет. Скоро на ту сторону?

— Скоро, Габдурахманов, даже льдов с верховья не будем ожидать.

— Петр Филиппович, моему отряду самую тяжелую работу дайте, пахать там или сеять...

Стасюк не без удовлетворения взглянул на колониста: как на глазах изменяется человек... Этот паренек три года назад совсем не хотел работать, заслужил кличку лентяя, был молчалив, плохо, даже очень плохо знал русский язык, а теперь вступает в комсомол, один из лучших командиров отряда. Правда, и сейчас бывают у него заскоки, но главное в том, что человек крепко стал на правильный путь... В колонии прививалась отличная традиция — самая тяжелая работа считалась самой почетной, и на нее могли претендовать только передовые люди, лучший отряд.

Петр Филиппович решил:

— Твой отряд поставлю на транспорт.

— Спасибо, Петр Филиппович.

— Смотри не опоздай в райком.

— Бегу...

Рашит побежал и вскоре скрылся из виду.

Петр Филиппович возвращался один, осторожно перешагивая через юркие ручьи, исчезающие в расщелинах. Желто-багряные ковры с изумительным рисунком лежали под каждым деревом. Наконец он набрел на поляну, где были колонисты. Они сидели вокруг Ольги Васильевны и внимательно слушали ее. Их лица были возбуждены весной и рассказом. Увидев начальника колонии, Ольга Васильевна с беспокойством спросила:

— Не пора ли собираться?

Петр Филиппович не успел ответить, как маленький Шарафутдинов взмолился:

— Очень интересно, хочу дослушать. А потом что было?

Колонисты засмеялись. Андрей Богомолов крикнул:

— Петр Филиппович, позвольте дослушать?

Он кивнул головой:

— Конечно, слушайте... — и сам присел на пень.

Ольга Васильевна негромко, медленно говорила:

— Всю зиму на том берегу, — взгляните туда, — она показала в синеющую даль, в сторону Нагаевской горы, — видите, гора будто обрывается? — там стояло войско Пугачева. Его самого здесь, под Уфой, не было. Командовал осадой крепости Чека-Зарубин. Вооруженные крестьяне много недель штурмовали крепость...

Петр Филиппович рассматривал лица мальчиков, слушавших историю далеких времен: растерянно улыбался Шарафутдинов, тусклым взглядом в одну точку перед собой смотрел Сивый, свесив голову на грудь, сидел Петр Трофимов... Над ними высилась молодая береза, словно отлитая из серебра, и казалось, что она разглядывала свою светлую тень.

Задумавшись, мальчики смотрели на тот берег, на долину, лежащую между двумя реками-сестрами. Может быть, в воображении ребят мелькали образы соратников легендарного вождя, образы восставших крестьян, всадников, стремглав мчащихся в атаку, быстрые, ожесточенные стычки на льду... кровь...

— Здесь все камни вокруг, горы, холмы, леса имеют свою богатую историю. А о нашей чудесной Кара-Идели я расскажу в следующий раз…

У Ольги Васильевны сейчас ласковое, светлое выражение лица. Она встрепенулась, оживилась, весело крикнула:

— Сбор! Сбор! Хватит на сегодня, домой!..

Ее окружили малыши, желая быть поближе к ней. Ее голос тонул в гомоне шумной ватаги ребят...

Петр Филиппович и Ольга Васильевна шли за отрядами, никак не предполагая, что сегодня им снова придется обсуждать вопрос о судьбе Александра Матросова, новичка из карантина, бурными и непозволительными делами отметившего первый день своего пребывания в колонии...