Право на секс. О чем говорят с сексологом - страница 40
— Почему?
— Да молчал все время, перед доской терялся, начинал заикаться. А однажды учительница не отпустила меня в туалет, решила, что я ее обманываю. Я обмочился. Ребята надо мной смеялись, обзывали. Я рассказал об этом маме, а она сказала — сам виноват. Еще добавила, что ей постоянно из-за меня стыдно и приходится краснеть, что у меня все не как у людей.
Константин тяжело вздохнул.
— Вижу, вам нелегко это вспоминать?
— Да, есть такое.
— Вы могли бы рассказать о ваших отношениях с мамой?
Пауза. Константин напрягается. В упор смотрит на меня. Лицо становится непроницаемым, глаза злые.
— Без этого никак нельзя? Хотите меня препарировать полностью?
— Почему вы так решили?
— Не знаю… Это обязательно?
— Я не могу и не буду что-то от вас требовать. Мы обсуждаем только то, что вы готовы обсуждать. Но мне показалось, что та ситуация в детстве с мамой вас не отпускает до сих пор. Не так ли?
— Да, вы правы.
Снова молчание. Константин собирается с мыслями.
— Вы же понимаете, что мне нужно решиться начать этот разговор? И мне это сложно?
— Да, конечно. Понимаю и сочувствую вам. Думаю, действительно непросто говорить о темах, которые волнуют вас.
Еще молчание.
— Я ненавижу свою мать. Она никчемная женщина, которая сломала жизнь себе и мне. Начнем с того, что она меня не хотела и не скрывала этого от меня. Она говорила, что если бы не я, у нее была бы отличная карьера и личная жизнь. Я получился от случайной связи с женатым мужчиной. Своего биологического отца я не знаю. Да это мне и не интересно как-то. Я понимаю, почему он не остался с ней. Она ужасная… Как можно жить с такой женщиной, не представляю?! Она агрессивная, постоянно всем недовольна, всех критикует. Одна ненависть… У меня нет ни одного радостного воспоминания из детства. Ни одного!
Константин говорил все быстрее. Эмоции на его лице сменяли друг друга: злость, раздражение, растерянность, тоска. Чем больше я с ним общалась, тем больше я приходила к мысли, что он шизоидный и отвергнутый.
— Эта сука за все время не сказала мне ни одного теплого слова. Только и слышал: «твой папаша козел», «ты такой же, как он», «ты испортил мне жизнь». Я не хотел начинать этот разговор, потому что говорить об этом неприятно. Я вспоминаю ее лицо и чувствую ненависть. Я знал, что к этому придет.
— Константин, мне очень жаль, что вам пришлось пережить такое в детстве.
Когда я так говорю, я нисколько не играю. Мне действительно очень жаль моих клиентов. Этих взрослых травмированных детей, которым пришлось пережить нелюбовь и отвержение.
С каждой последующей консультацией я все больше убеждалась в том, что Константин — отвергнутый ребенок. У Константина была «убивающая» мать — мать, которая отвергает свое дитя. Для таких женщин естественно выливать свое недовольство и ненависть на собственного ребенка, выставляя его причиной проблем. «Лучше бы ты не рождался», «ты испортил мне всю жизнь», «без тебя я могла бы построить сногсшибательную карьеру» и так далее. Транслируя свою ненависть и отвержение, «убивающая» мать калечит психику ребенку. Ребенок вырастает с глубинным убеждением, что он не нужен этому миру и людям, потому что был не нужен самому близкому человеку — своей матери. Испытывать противоречивые чувства по отношению к ребенку — нормально. Так мать может любить малыша и испытывать раздражение по ночам от его плача. Мать во время кормления может умиляться ребенку и испытывать огорчение при виде своего потерявшего тонус тела. Такие эмоции абсолютно естественны. Противоестественно — выливать эти чувства на ребенка.
— Вы готовы продолжить?
— Да чего уж там, раз начал, надо идти до конца. А что вы хотите знать?
— Нам важно все, что касается ваших взаимоотношений с мамой.
— Мы мало общаемся. При первой возможности я ушел из дома. Мать, конечно, не упустила возможности обвинить меня в том, что я ее бросил. Она так и не вышла замуж с ее характером, живет одна. Тогда она заявляла: «Вот так и расти детей, никакой благодарности», говорила, что жила только ради меня и прочее. Сплошное вранье! Я почувствовал такую радость и облегчение, когда съехал от нее. Мне было аб-со-лют-но на-пле-вать, — Константин произнес это по слогам, — на ее чувства. Она не думала обо мне, так почему я должен думать о ней? Сразу хочу вас предупредить. Здесь я пострадавшая сторона… Я не хочу, чтобы вы пытались меня помирить с матерью. Иначе я уйду с терапии.