Православие и Культура - страница 10

5. Рядомъ съ этимъ чувствомъ — радостью о Господѣ стоитъ та особенность православнаго сознанія, которую я назвалъ выше потребностью внѣшняго обнаруженія религіознаго чувства. Я разумѣю подъ этимъ стремленіе проявить обращеніе своихъ мыслей и чувствъ къ Богу во внѣшнихъ знакахъ, символахъ и дѣйствіяхъ. Въ особенности протестанта поражаютъ въ собраніяхъ нашихъ молящихся тѣ съ виду внѣшнія проявленія благочестія, которыя такъ свойственны православному человѣку: свѣчи, просфоры, цѣлованіе иконъ и креста, осѣненіе крестнымъ знаменіемъ, колѣнопреклоненіе. Даже просвѣщенные и тонкіе наблюдатели русской жизни изъ иностранцевъ склонны указывать на эти выраженія религіознаго чувства, какъ на какую–то непонятную отсталость, какъ на чисто внѣшнее отношеніе къ Богу, исчерпывающееся выполненіемъ внѣшнихъ дѣйствій и лишенное всякаго внутренняго содержанія. Имъ кажется, будто вмѣсто необходимаго внутренняго самоуглубленія тугъ господствуетъ исключительно внѣшнее пониманіе религіи. Для протестантскаго сознанія, которое полагаетъ всю силу молитвеннаго обращенія къ Богу въ сосредоточеніи духа, въ концентраціи, въ уходѣ внутрь себя, все внѣшнее кажется излишнимъ, отвлекающимъ отъ самоуглубленія. Понятно, если при такомъ пониманіи у протестантовъ въ отношеніи къ проявленіямъ православнаго благочестія происходить своего рода оптическій обманъ: они видятъ внѣшнее и не видятъ того внутренняго, которое за нимъ скрывается. Они не видятъ, что въ этихъ проявленіяхъ сказывается активный порывъ вѣрующей души, стремленіе ея выйти изъ себя и войти въ общеніе съ Богомъ, что именно въ такого рода внѣшнихъ дѣйствіяхъ обнаруживается мистическое стремленіе преклониться, простереться передъ Господомъ, возжечь предъ Нимъ пламень своей вѣры, пріобщиться къ Его милости и помощи, вымолить и выплакать эту милость и помощь.

И когда съ другой стороны протестантскіе писатели упрекаютъ православную церковь въ томъ, что въ своихъ церковныхъ службахъ она недостаточно развила практику духовныхъ поученій, что она мало заботится о нравственномъ руководствѣ своей паствы, то тутъ повторяется тотъ же оптическій обманъ и продолжается то же недоразумѣніе. Для протестанта въ его церковной службѣ, средь голыхъ стѣнъ его храма самое главное выслушать нравоучительную проповѣдь, исполнить положенныя пѣснопѣнія и молитвы, имѣющія цѣлью то же нравственное сосредоточеніе и самоочищеніе. Главное полагается тутъ въ человѣческомъ воздѣйствіи и въ личномъ самоуглубленіи. Напротивъ, для православнаго самое главное въ церковной службѣ дѣйствіе на вѣрующихъ Божіей благодати, пріобщеніе ихъ Божіей благодати. Не человѣческое воздѣйствіе является здѣсь опредѣляющимъ, а дѣйствіе Божеское, не простое нравственное воспитаніе, а мистическое единеніе съ Богомъ представляется здѣсь цѣлью. Благодатная сила евхаристіи и литургическихъ священнодѣйствій, въ которыхъ таинственно сходитъ на моляіпнхся благодать Божія, — вотъ высшее средоточіе церковныхъ служеній и молитвенныхъ возношеній. Возгласъ священнослужителя: «Благодать Господа Нашего Іисуса Христа и любы Бога и Отца и причастіе святаго Духа буди со всѣми вами» — призываетъ дары Божіей благодати на всѣхъ присутствующихъ на литургіи, въ томъ числѣ и на тѣхъ, кто въ данный день не причащается св. Таинъ.

Это двѣ стороны одного и того же отношенія, стремленіе не только внутренне, но и во внѣшнихъ проявленіяхъ, при помощи видимыхъ знаковъ и символовъ вознести свои мысли и чувства къ Богу и воспріятіе Божественной благодати, сообщающейся въ таинствахъ и священнодѣйствіяхъ. И сравнительно съ этимъ таинственнымъ дѣйствіемъ Божіей милости на человѣческую душу, могущественно воспитывающимъ и ведущимъ человѣка въ жизни, то воспитательное дѣйствіе слова человѣческаго, къ которому стремится нравоучительная проповѣдь, имѣетъ совершенно второстепенное значеніе.

Съ этой стороны къ православію безконечно ближе католичество; въ католичествѣ также приняты внѣшнія выраженія молитвеннаго обращенія къ Богу. Но поскольку и въ этомъ отношеніи здѣсь преобладаетъ дисциплина, организованность и упорядоченность, свобода индивидуальнаго пріобщенія вѣрующей души къ общей молитвѣ въ католическомъ обрядѣ въ извѣстной мѣрѣ парализована. Напротивъ, въ протестантизмѣ эта свобода доведена до того, что церковная служба переходитъ тутъ въ простой культъ морали, въ текучее раціональное нравоученіе, которое стоитъ на порогѣ или къ пантеизму, или къ безбожію.