Православие и русская литература в 6 частях. Часть 6, кн. 2 (VI том) - страница 13
Всё это так известно по историческим штудиям, заправленным социалистической идеологией. Поэт одолел это самостоятельно, но без обольщения лукавыми толкованиями. В поколениях революционных борцов он видел отравителей России. Следующая часть поэмы — «Деды». Террористы-убийцы, наслаждающиеся своею кровавой «охотою». И — «Отцы», совершившие чёрное дело гибельной измены, превратившие Русь в «братскую могилу воспоминаний и надежд». Горькие плоды взращённого урожая достались тем, кого поэт сострадательно описал в главе «Дети», к которым и себя причислил, с которыми и сам принял муку.
Путь наш был окровавлен, тревожен и долог!
Но замкнулся проклятый, пылающий круг.
И теперь — Твоих Армий последний осколок—
Мы сложили оружье и стали за плуг.
………………………………………
И невольно вздохнёшь и промолвишь: затем ли
Напоили мы кровью родной чернозём,
Чтобы потом своим орошать эту землю,
Чтобы гнуть свою спину под чуждым ярмом…
………………………………………..
Дай мне сердце, как воск, и оправь его сталью,
Сделай кротким, как голубь, и сильным, как вол,
Дай увидеть за дымом, за кровью, за далью—
Нерушимым и славным Твой светлый престол.
Трагические раздумья, мольба… Каков же будет исход? Отчаяние безверия или твёрдое упование на свои силы и на помощь Божию?
Русь! Народ твой глумится и пляшет
После жатвы лихой охмелев…
Кто-то нивы твои перепашет
Под иной благодетельный сев?
Русь! Твои ли усталые дети
Одолеют кровавый дурман?
Наши руки повисли, как плети,
И тела омертвели от ран…
Но всё же эти страдальцы для поэта — воинство Христово. На это и надежда, которою он завершает свои раздумья над судьбами родины.
Только сила душевная крепла,
За ударом встречая удар,
Только сердце под грудою пепла
Всё таит нехладеющий жар…
Этой силой по-старому живы,
Этим жаром, как прежде, сильны,
На твои осквернённые нивы
Мы придём с наступлением весны…
Верь — над проклятой грешной землёю
Воссияет Христова Любовь,
Выйдет пахарь — послушной сохою
Поднимать непокорную новь…
Вот эта надежда дорога поэту, он жил верностью святым обетам, в них восполняя оскудевающие силы. Таков один из мотивов его лирики.
Сожжённым, опустевшим душам
Борьба с искусом всё трудней,
Но давней верности своей,
Святых обетов не нарушим…
И, глядя в ночь, в глухую ночь,
Мы гордо, мы спокойно скажем:
“Не поддались мы силам вражьим,
Сомненья, слабость, горечь — прочь!
Благословен тот ярый пламень,
Который юность сжёг дотла,
И той дороги каждый камень,
Что нас к Распятью привела”.
1924
И конечно, чувство родины становится тою поддержкою, которая помогает жить.
Всё мне снится у берега Сены,
Вспоминается Невский простор…
Допущу ли себя до измены,
Заслужу ли суровый укор?!
Мелкой рябью подёрнуты лужи,
И скользит на асфальте нога…
О, январские лютые стужи,
Голубые, родные снега!
Здесь закат нарумянен и розов,
Как улыбка смеющихся уст,
Но я помню Крещенских морозов
Треск, и скрип, и сверканье, и хруст.
Тают в медленной пляске снежинки,
Но я вижу почти наяву…
Заметённые вьюгой тропинки
Через снежно-немую Неву.
Допущу ли себя до измены,
Заслужу ли суровый укор?!
Всё мне снится у берега Сены,
Вспоминается Невский простор.
1925
Это и поддержка, но это и боль — до смертной тоски. Затерянный на дальней земле, он не мог не ощущать тягостного одиночества, уходящей в небытие жизни.
Ни друзей, ни жены, ни любовницы…
Одиночество сердце ранит.
При дороге бесплодной смоковницей
Моя скудная юность вянет.
А утешение — всё в одном:
Но и мне утешенье даровано,
Небывалая радость снится:
К светлой доле, живым уготованной,
Хоть в свой смертный час приобщиться.
Пусть увяли надежды напрасные,
Но над тёмными их гробами
Веет белое-синее-красное
Озарённое солнцем знамя!..
1925
Кажется, мелькнуло ему напоследок светлое чувство любви, о котором он обмолвился лирическим шедевром:
Моих стихов сквозное кружево
Я посвящаю в первый раз
И нежности, едва разбуженной,
И ласке Ваших милых глаз.
За этой ласкою случайною
Другие будут вновь и вновь,
И станет нашей общей тайною
Едва расцветшая любовь.
Я верю страсти неминуемой,
Ещё несмелой, как мечта,
Пусть эти строки поцелуями
Вопьются в милые уста.
Бессвязный бред души разбуженной
И полюбившей в первый раз—
Моих стихов сквозное кружево