Предел Скорби. Китайские Рассказы. Хайлак - страница 38

– Вотъ видишь, какая ты? Ни себѣ, ни людямъ! – упрекалъ онъ ее.

По лицу Мергень онъ угадывалъ, что есть такіе, для которыхъ она была бы благосклонна.

– Молчи и проваливай!.. – сердито окрикнула Мергень любовника, замѣтивъ его испытующій взглядъ.

На слѣдующій день повторялось то же самое. Опять одиночество; огонь трещалъ на каминѣ, Кутуяхсытъ стонала, а снаружи долеталъ веселый говоръ. Кто-то разсказывалъ сказку и даже пѣлъ ея отрывки. Онъ ловко подражалъ богатырямъ, пѣлъ слова любви, молитвы, гнѣва и восторга… пѣлъ про богатырскую лошадь, про богатырскихъ враговъ и друзей… Боги, люди, красавицы и уроды выступали въ порядкѣ и, сообразно этому, мѣнялся голосъ пѣвца. Хорошо, чудесно!

Разъ Мергень показалось, что узнаетъ голосъ Грегоре́я. Грегоре́й очень рѣдко, но очень красиво разсказывалъ сказки. Она любила его слушать и вышла на порогъ юрты. Оказалось, что сказку разсказывалъ не Грегоре́й, а Теченіе. Онъ скоро ее кончилъ, затѣмъ пошли вопросы, сужденія, просьбы и въ концѣ запѣлъ иной мужской голосъ. На этотъ разъ пѣлъ дѣйствительно Грегоре́й, пѣлъ хорошо знакомую ей любовную, милую пѣсню.

„– Ахъ, сердце, зачѣмъ ты заставило говорить мои вздернутыя губы, зачѣмъ слушаешь – внимаешь ты?!.

„– Еслибъ духи моихъ словъ, моего голоса, пронзивъ ваше темя, остались бы въ вашей памяти, пѣла бы я, воспѣвала бы я!..

„– Почему истощилось мое сердце-печень, зрячіе глаза мои потемнѣли, мыслящая мысль моя смѣшалась?

„– Эй, Ягай! Будемъ пѣть, будемъ веселиться, пока время, пока не состарѣлись мы… Вѣдь годы бѣгутъ!..

„– Голосящая, мѣдная гортань моя пусть гудитъ, пусть выноситъ погромче… Будемъ пѣть и любить, пока старость и болѣзни не одолѣютъ насъ… пока смерть не превратитъ насъ въ горсть земли!..

„– Когда впервые я пришелъ къ тебѣ, я сказалъ: вотъ я! Въ сновидѣніяхъ буду являться тебѣ, днемъ буду ходить за тобою, какъ тѣнь!..

„– Ахъ, еслибъ силой моей пѣсни я могъ остановить вѣтерки, еслибъ я могъ разогнать тучи, могъ умѣрить жаръ солнца, ахъ, обвѣялъ бы я тебя всю, ласкалъ…“

Мергень знала хорошо эту пѣсню; Грегоре́й въ прошломъ пѣлъ ее не разъ ей.

Она порывисто открыла дверь хлѣва. Въ освѣщенной огнемъ глубинѣ юрты сидѣли съ подбородками на ладоняхъ Бытерхай, Теченіе и жадно слушали. Анка глазъ не сводила съ мужа. Всѣ они до того были увлечены пѣсней, что не замѣтили ни открытыхъ дверей, ни появленія Мергень. Только корова повернула къ ней влажную морду и изумленный взглядъ.

– Теченіе, иди сюда! – раздался вдругъ хриплый окрикъ, отъ котораго вздрогнули присутствующіе.

– Чего?

– Иди, иди… – шептала, толкая его, Анка.

– Что случилось? – спросилъ серьезно Теченіе; Мергень смѣрила его пылающимъ взглядомъ.

– Голоса человѣческаго по цѣлымъ днямъ не слышу… Лица человѣческаго не вижу… Только Кутуяхсытъ стонетъ да вѣтеръ въ трубѣ гудитъ… А вы тамъ справляете свадьбы, гулянья устраиваете, пѣсни… Довольно!.. Не позволю больше… Не позволю!.. Слышишь!.. Чаи распиваете, а послѣ другимъ молока и масла не хватаетъ…

– Скотина вѣдь ихъ!..

– Ихъ!?. Ну, да!.. Пусть!.. Такъ что же изъ этого? Кто станетъ кормить васъ, если не станетъ пищи, не я-ли?.. Кто, спрашиваю я?!. А развѣ теперь не пользуетесь моимъ добромъ, сѣтями, лодкой, посудой… Развѣ ты не помогалъ имъ собирать сѣно, метать его, хлѣвъ строить… А развѣ ты не мой?..

– Да твой, твой! – успокоивалъ ее Теченіе.

– Вотъ видишь!.. Такъ закрутили тебя, что замѣчанія мнѣ нельзя сдѣлать!.. Корова ихъ!.. Пусть ихъ… Только молоко общее, и, поѣдая его тайкомъ, они обкрадываютъ насъ… Да!.. Губятъ нашу жизнь для своей утробы… Когда придетъ голодъ, кто первый умретъ? Первые умираютъ тощіе, кто хуже ѣлъ, а больше работалъ. Такъ вотъ я не хочу, чтобы ты умеръ первый!.. Пусть лучше умираютъ они… Скажи имъ, что я хочу, я приказываю имъ, чтобы они обратно перебрались въ общую юрту, что иначе корову выгоню или зарѣжу, а домишко ихъ сожгу… Пусть сейчасъ, завтра же перебираются!..

– Нѣтъ, я этого имъ… сказать имъ этого не смогу… Слушать не захотятъ… Вольные люди…

– Хорошо!.. толкуй!.. Тогда я ихъ сейчасъ, сію минуту сожгу… хочешь?

Она съ мрачной рѣшимостью схватила съ камина горящую головню.