Предел Скорби. Китайские Рассказы. Хайлак - страница 41

. . . .

Снѣга покрыли замерзшія озера, рѣдкіе лѣса и убогіе осенніе наряды земли. Крѣпкій морозъ превратилъ все въ твердый камень. Общество, узнавъ отъ промышленниковъ, что не видно больше дыма въ юртѣ прокаженныхъ, послало туда нарочнаго узнать, въ чемъ дѣло, дѣйствительно ли Богъ снялъ, наконецъ, свое „проклятье“ съ ихъ округи. Якутъ долго издали взывалъ къ больнымъ безъ послѣдствій. Тогда онъ подошелъ къ юртѣ и копьемъ приподнялъ ея двери. Онъ ораву замѣтилъ проломанную крышу и догадался, въ чемъ дѣло.

– Медвѣдь!.. – сказалъ онъ.

Съ тѣмъ и вернулся къ князю. Собраніе общества рѣшило тогда донести о случившемся начальству, заказать въ городѣ у попа панихиду, а юрту сжечь. Новый „нарочный“, набожно перекрестившись, подложилъ связку горящаго хворосту подъ старое, пропитанное ядомъ зданіе и сталъ въ сторонкѣ ожидать послѣдствій. Когда столбы густого дыма убѣдили его, что огонь хорошо разгорѣлся, онъ вернулся спокойно къ своимъ. На томъ мѣстѣ, гдѣ жили прокаженные, остались только двѣ обгорѣлыя площади, куча пожарнаго мусора и немного скотскихъ и человѣческихъ костей. Окрестности надолго остались пустыми. Никто сюда не заглядывалъ и не селился. Даже ягодъ собирать, ловить рыбу, преслѣдовать звѣрей не смѣли промышленники тамъ, гдѣ ступила нога прокаженныхъ…

Но ужасная „плѣсень жизни“ не исчезла съ послѣдними ея жертвами, не была навсегда убита вмѣстѣ съ ними, и вновь явится гдѣ-нибудь на тѣлахъ, „способныхъ страдать“, и опять заселятся и застонутъ „проклятыя пустыни“.

Разсказъ, написанный по матеріаламъ, собраннымъ

І. В. Потаниной.

Какъ жестоко посмѣялась надо мною судьба! Вѣдь такъ недавно еще я мечталъ о томъ, чтобы приносить пользу отечеству, работать на благо своихъ ближнихъ, мечталъ быть „свѣтильникомъ, поставленнымъ на горѣ“ – и вотъ я сижу въ Застѣнномъ Китаѣ, совершенно отрѣзанный отъ русской жизни, а впереди у меня на много лѣтъ одно только сухое коммерческое дѣло.

Правда, эти годы дадутъ мнѣ средства встать, что называется, на ноги, но возможно, что я не буду ужо въ состояніи избрать впослѣдствіи другую карьеру. На что буду годенъ, проведя десять лѣтъ въ полной изолированности отъ всего европейскаго? Господи, какъ научился я здѣсь цѣнить нашу европейскую обстановку, европейскую цивилизацію и наши знанія! Даже проклятая греческая грамматика, лишившая меня возможности поступить въ университетъ, въ сумеркахъ воспоминаній пріобрѣтаетъ свѣтлый ореолъ!

Однако, будетъ оплакивать свою судьбу, примусь за описаніе моей жизни и моихъ приключеній.

По пріѣздѣ въ Пекинъ, я жилъ нѣкоторое время въ посольствѣ и, правду сказать, очень скучалъ. Я все еще чувствовалъ себя гимназистомъ и неловко мнѣ было среди этихъ важныхъ господъ и блестящихъ молодыхъ людей, секретарей и посольскихъ студентовъ. Графъ принялъ меня очень ласково, прочелъ письмо моего дяди и сказалъ, улыбаясь:

– Милости просимъ… Пока не найдете квартиры и учителя, вы можете жить въ посольствѣ…

Относительно того и другого я долгое время былъ въ большомъ затрудненіи. Пекинъ производитъ впечатлѣніе огромнаго торговаго села, на нѣкоторыхъ улицахъ котораго происходитъ вѣчная ярмарка, а другія остаются круглый годъ тихими, пустынными и грязными закоулками. Жизнь европейцевъ сосредоточивается въ посольствахъ – уединенныхъ, красивыхъ, одноэтажныхъ зданіяхъ съ тяжелыми выгнутыми крышами. Они окружены высокими стѣнами и роскошными садами. Шумъ жизни проникаетъ туда въ видѣ чуть внятнаго лепета.

Мнѣ тамъ не нравилось. Къ тому же я не принадлежалъ ни къ посольству, ни къ миссіи, и жить тамъ долго въ качествѣ гостя было неудобно. Квартиръ частныхъ въ Пекинѣ нѣтъ. Единственная французская гостинница – невѣроятно дорога.

Наконецъ, начальникъ духовной миссіи, уважаемый отецъ Никонъ, принялъ во мнѣ участіе. Онъ рекомендовалъ мнѣ одного изъ своихъ прихожанъ, грамотнаго албазинца. Албазинцы – это тѣ же китайцы, только православные. Больше двухсотъ лѣтъ тому назадъ былъ взятъ китайскими войсками пограничный русскій острогъ Албазинъ. Плѣнные въ числѣ нѣсколькихъ сотъ были приведены въ Пекинъ и представлены богдыхану, которому до того понравилась ихъ мужественная защита и военная выправка, что онъ приказалъ включить ихъ въ свою гвардію. Албазинцы со временемъ совсѣмъ окитаились, но остались православными. Когда умеръ находившійся въ ихъ числѣ священникъ, китайскій императоръ обратился въ 1715 г. съ письмомъ къ русскому царю, прося высылки новаго священника для своихъ православныхъ тѣлохранителей. Это и было началомъ постоянныхъ дипломатическихъ сношеній Россіи съ Китаемъ. Каждые 20 лѣтъ, а впослѣдствіи каждые 10 лѣтъ высылался въ Пекинъ архимандритъ и священникъ съ причтомъ на смѣну прежняго. Китайское правительство отдало имъ въ вѣчное владѣніе кусокъ земли въ сѣверо-восточномъ углу манчжурскаго города. Тамъ же по близости, уже за городской стѣной, устроено православное кладбище.