Предпоследняя правда - страница 18

Но это в теории, а вот на практике… Когда у Шелби Лейна, чье орегонское поместье Адамс нередко посещал, отказали почки, искусственной ему не предоставили, хотя было известно, что в запасниках хранятся целых три штуки. Лейна, лежавшего в лежку на широкой хозяйской кровати в окружении опечаленных оловяшек, явно не убеждал тот довод, что Броуз наложил на эти три искусственные почки так называемое обременение. Он обременил эти чертовы органы, связал их по отсутствующим рукам и ногам, заблокировал саму возможность их применения сложным квазизаконным притязанием на приоритет. Полубеспомощный Лейн обратился с иском в Высший судебный совет, непрерывно заседавший в Мехико, разбирая в первую очередь споры по границам поместий; совет, в котором заседало по одному оловяшке каждого типа. Лейн не то чтобы проиграл тяжбу, но уж точно ее не выиграл – он умер. Он умер, ожидая, когда же по иску будет принято решение. А Броуз – Броуз жил с приятным осознанием, что он может пережить еще три полных отказа почек. И любой, кто решится подать в Высший судебный совет аналогичный иск, несомненнейшим образом умрет, не дождавшись его разрешения, и судебное дело будет прекращено за смертью истца.

«Вот же старая жирная гнида», – думал Адамс, а впереди уже вырастал Нью-Йорк, его шпили и небоскребы, возведенные уже после войны, и к этому Большому Яблоку фруктовыми мушками слетались флапперы, на которых, подобно ему самому, спешили в свои кабинеты другие янсеры. Секунду спустя он уже парил над Агентством, над особо высоким зданием 580 по Пятой авеню.

В общем-то, весь город был Агентством, все его здания принадлежали к его сложнейшей механике, но вот это – оно было осью, вокруг которой все и вращалось. И здесь был кабинет Адамса. Здесь он боролся за первенство с соратниками-соперниками из собственного класса. Он занимал уже весьма высокий пост, и в портфеле с золотой монограммой, который он горделиво погладил, лежал важнейший материал.

Может быть, Линдблом и прав. Может быть, русские действительно решили разбомбить Карфаген.

Он вышел из флаппера к спускному пандусу, тронул кнопку скоростного спуска и камнем упал на свой этаж, прямо к своему кабинету.

Войдя в кабинет, Адамс застыл от неожиданности: перед ним громоздилась гора чего-то резинистого, часто моргая глазками, поводя тюленьими конечностями, щеря щелеобразный рот, явно довольная его испугом.

– Мистер Адамс. Мне нужно с вами поговорить.

Это нечто, странным образом сумевшее втиснуться в его рабочее кресло, было Стэнтоном Броузом.

– С радостью, мистер Броуз, – улыбнулся Адамс.

Его сразу же стало подташнивать, рот наполнился слюной; он отвернулся и поставил портфель на пол, не переставая удивляться, как резко среагировал его организм на присутствие Броуза. Адамс не испугался и даже не разозлился, что Броуз вошел в его кабинет, несмотря на исхищренные замки, вошел как в свой собственный, – потому что слюна во рту и судороги отвращения заглушали любые другие реакции.

– Мистер Адамс, вам нужно немножко времени, чтобы прийти в себя?

Тоненький голос звенел, как туго натянутая стальная проволока, которую дергал невидимый злой дух.

– Д-да, – сказал Адамс.

– Извините. Понимаете, я ничего не слышу, мне нужно видеть ваши губы.

«Мои губы», – подумал Адамс и развернулся.

– Мне нужно, – сказал он, – несколько минут. У меня был сбой с флаппером. – Только сейчас он вспомнил, что оставил в припаркованном флаппере четверых верных слуг, побывавших на войне оловяшек из своей свиты. – Может быть, вы разрешите… – начал Адамс следующую фразу, но Броуз его оборвал, оборвал без всякой невежливости, а просто будто собеседник ничего не говорил.

– Тут появляется новый, довольно важный проект, – сказал Броуз тем же самым звенящим голосом. – Вы будете делать всю текстовую часть. Проект состоит в следующем… – Он замолк, достал из кармана огромный носовой платок и начал тщательно промокать им рот, словно придавая тестообразной плоти своего лица мал-мала подходящую форму. – Должен сразу предупредить, что по этому проекту не должно быть никаких письменных документов, не должно вестись никаких телефонных разговоров, не должно быть никаких записей. Только устное общение между главными участниками: мной, вами и Линдбломом, который будет создавать артефакты.