Предпоследняя правда - страница 6

– Говорят, что все-таки можно…

– И тут же попасться.

А затем, если тебя поймают с покупками-продажами на черном рынке, быстрая комедия военного трибунала и столь же быстрая казнь. И даже если ты ничего не покупал, ничего не продавал, а просто любопытствовал.

– Ты боишься выйти на поверхность? – спросила Кэрол со своей всегдашней проницательностью.

– Да, – кивнул Николас.

И как же тут не бояться. Две недели: смерть от утраты костным мозгом способности генерировать красные кровяные тельца. Одна неделя: пузырная чума, или вонючая сухотка, или ро-кло-по, а он и так страдал гермофобией, вот ведь только что трясся от страха – как тряслись и считай что все бакеры, хотя в асептичном баке «Том Микс» ни разу еще не было вспышек ни одной из этих зараз.

– Ты можешь, – сказала Кэрол, – созвать небольшую группу тех, кому можно доверять, и спросить, не возьмется ли кто-нибудь пойти добровольцем.

– Кой черт, да я лучше сам пойду, чем буду кого-нибудь просить.

Он не хотел никого посылать, зная, что ждет там смельчака. Никто оттуда не вернется, и главное тут даже не трибунал, а гомотропное оружие, которое выгонит из любого укрытия и будет следовать по пятам, пока не убьет. И скорее всего, на это потребуются считаные минуты.

А все виды гомотропного оружия на удивление омерзительны и убивают самым омерзительным образом.

– Я знаю, как бы тебе хотелось спасти старика Сузу, – сказала Кэрол.

– Я люблю его, – кивнул Николас. – И ни при чем тут мастерские, планы и все такое. Да был ли за все это время, что мы здесь сидим, хотя бы один случай, чтобы он кому-нибудь в чем-нибудь отказал? Днем и ночью, в любое время, протечет ли водопровод, вышибет электричество, забьется протеиновый ствол, он непременно придет, стучит, штопает, латает, и все опять начинает работать.

Так как Суза был главным механиком, он мог отрядить любого из полусотни своих ассистентов, а сам ходить и поплевывать или завалиться спать. Своим собственным примером старик научил Николаса, что, если дали тебе работу, ты ее и делай, а не сваливай на подчиненных.

«Как, – думал он, – свалили на нас работу для войны. Делать металлических бойцов восьми различных типов и прочую хурду-мурду, а засевшее в Эстес-Парке[5] правительство и всякие шишки Запдемии, в том числе и сам Броуз, буквально дышат в затылок».

И эти его мысли словно вызвали из небытия некоего недоброго духа: по коридору к нему и Кэрол поспешала серая смутная фигура. Комиссар Дейл Нанс собственной персоной, как всегда торопившийся по своим неотложным делам.

– Ник! – Нанс резко остановился и начал читать по бумажке. – Через десять минут важная речь; объяви по всегнездной сети и собери всех в актовый зал – мы будем смотреть и слушать вместе, потому что потом будут вопросы. Это очень серьезно. – Его птичьи глаза тревожно метались. – Честно, Ник, насколько я понял из передачи по кабелю, Детройту полный каюк, они прорвали последнее кольцо.

– Господи, – растерянно сказал Николас и направился к ближайшему аудиовходу сети оповещения, динамики которой были во всех помещениях «Тома Микса». – Но только ведь время ложиться, – повернулся он к комиссару Нансу. – Многие уже раздеваются или даже легли. Разве не могут они посмотреть на своих аппаратах, не покидая гнезд?

– Вопросы, – возбужденно сказал комиссар. – Я боюсь, что из-за этого детройтского фиаско они там увеличат план. И я хочу быть полностью уверен, что каждый знает почему, если так действительно случится.

Несмотря на наигранную бодрость, выглядел он уныло.

– Но послушай, Дейл, – сказал Николас, – ты же знаешь нашу ситуацию. Мы не сможем даже…

– Ты просто собери их в актовый зал, хорошо? Поговорим потом.

Николас включил микрофон и сказал, обращаясь ко всем обитателям муравейника:

– Говорит ваш президент Сент-Джеймс. Очень сожалею, но должен вам сказать, что через десять минут все вы должны собраться в актовом зале. Приходите в чем есть, не беспокойтесь об этом – купальный халат вполне подойдет. Новости очень серьезные.

– Говорить будет Янси, – прошептал Нанс. – Точно. Мне точно сказали.

– Насколько я понимаю, к нам обратится Протектор, – сказал Николас; его голос гулко разнесся по пустому больничному коридору, как и по всем прочим уголкам огромного подземного муравейника, вмещавшего пятнадцать сотен человеческих душ. – И он будет рад вашим вопросам.