Прерванное молчание - страница 40
— Пап! — Перебила я. — Во-первых, вы с мамой встречались тридцать лет назад, а, во-вторых, я уже не раз была у Джона дома, как и он у меня.
— Да не заводись ты! Я просто хочу сказать, что, вероятно, парень хорошо воспитан. Судя по тому, что ты нам о нем рассказывала, так и есть, так что нечему удивляться. Радоваться надо, что ты не связалась с каким-нибудь распущенным психом.
— Пап! Я никогда не связывалась с распущенными психами! И ты уж это знаешь.
— Ну, да-да! — Рассмеялся отец. — Дай поворчать. А что за семья у этого твоего Джона?
— Я не знаю, — вздохнула я. — Я ничего не знаю о его семье.
— Как же так? — Удивился папа.
— Вот так. Он ничего не говорит, а если я пытаюсь задавать вопросы или намекать на них, он меняет тему так резко, что я не успеваю среагировать.
— Элис, — отец лукаво прищурился. — Ты же потомственный психолог! И не можешь вытянуть из своего парня информацию о его семье!
— С ним все эти штуки не проходят… — махнула я рукой.
Я не говорила родителям про шрамы Джона на лице и на запястьях, потому что знала, что тогда мой папа не отстанет от меня с многочисленными вопросами, а у меня все равно не было ответов. Я ничего не знала про Джона Салливана, хотя и любила его больше жизни. Однажды я попыталась спросить его, откуда у него шрамы на руках, но он дал понять, что никогда не хочет об этом говорить. Это была одна из закрытых тем, как и тема с семьей. Я предпочитала не лезть на эту территорию. По крайней мере, до поры до времени.
5.
Я названивала Джону весь день, но он не подходил к телефону. Наконец, я решила позвонить в автосервис и застала там Тома, который сообщил, что Джон не появлялся сегодня. Еще с утра Салливан позвонил ему и сказал, что плохо себя чувствует. Я подождала до вечера, и так и не получив ответа, начала волноваться. С Джоном такого никогда не случалось. Как бы плохо он себя ни чувствовал — а иногда на него накатывала депрессия — он всегда отвечал на звонки, по крайне мере, на мои. У меня в голове крутились самые разные мысли: от вполне невинных до катастрофических, и чтобы развеять их все разом, я поехала к Джону домой.
На третий очень настойчивый звонок в дверь, Салливан открыл. Он паршиво выглядел и был, судя, по всему, пьян.
— Зачем ты приехала? — Сходу спросил он, даже не поздоровавшись.
— Ты не отвечал на звонки. Я волновалась. Разрешишь войти?
Он шире распахнул дверь и отошел, освобождая мне дорогу. Его квартира была хоть и небольшая, но очень светлая. Там было не много мебели — только самое необходимое. На полках стояли, в основном, книги и диски.
На полу в комнате была недопитая бутылка виски и один стакан. Осколки, как минимум, двух других сверкающей кучкой валялись возле стены так, как будто их целенаправленно кидали с большой силой.
— У тебя были гости? — Поинтересовалась я.
— С чего ты взяла? — Сухо ответил он вопросом на вопрос.
— Ну, ты, видимо, выгонял их, швыряясь стаканами, — я была серьезна и, честно говоря, напугана.
— Нет, — Джон опустился на пол и налил виски.
— Что нет?
— У меня никого не было, — он протянул мне наполненный стакан. — Хочешь выпить?
Я отрицательно покачала головой и присела рядом с ним.
— Что с тобой, Джон? — Спросила я, положив руку ему на плечо.
— Ничего, — тихо ответил он.
У него бывали, конечно, резкие перепады настроения, он мог вдруг стать молчаливым и закрытым, но таким подавленным я его еще никогда не видела.
— Что случилось? — Не унималась я.
— Просто хреново. Бывает. Не обращай внимания.
Он помолчал немного, потом посмотрел на меня. Глаза его были очень грустными, в них была какая-то горечь и боль.
— У меня сегодня, вроде как, день рождения, — тихо сказал он.
Я от удивления чуть не подпрыгнула, потому что видела его водительские права в первый день нашего знакомства, и точно запомнила, что родился Джон Уильям Салливан третьего января, а сейчас был июль.
— Я думала, у тебя день рождения в январе… — как можно спокойнее и непринужденнее произнесла я.
— С чего ты взяла? — Совершенно серьезно спросил Джон, глядя мне в глаза.
— Ну, — я немного растерялась, но потом решила все же сказать правду. — Я видела твои права.