Прерванное молчание - страница 67
. Но иногда мне кажется, что все это бесполезно. У меня нет шансов. Скольких мне еще придется избить, прежде чем, я смогу справиться с этим! Я бы убил их всех! Всех, кто даже в мыслях позволяет себе такое! Это же дети! Мы же были детьми! За что нам все это, Фрэнк? Почему так происходит?
Я не знал, что ответить. Мне нечего было сказать. Я сам до сих пор не понимаю, как земля носит таких извращенцев.
После того, как Джон успокоился, мы еще немного поговорили. Я сказал, что ему надо продолжать работать в центре, и он со мной согласился. Он сказал только, что вряд ли сможет сдерживаться в отношении родителей. Джон очень боялся тогда, что действительно может сойти с ума.
Салливан всегда смеялся над учебниками и научными трудами по психологии. Он смеялся над определениями, штампами и ничего не значащими диагнозами. Особенно любил он пошутить на тему «немотивированной агрессии». Он всегда говорил, что уж этого добра у него сколько хочешь. Однако его агрессия — и Джон это прекрасно осознавал — была более чем мотивирована. И я бы многое отдал, чтобы направить ее в иное русло, но мне никак не удавалось продвинуться в этом направлении.
Глава третья
Джон Салливан
1.
Этот парень, Марио, появился в центре не так как все остальные. Я отлично помню тот день. Я как раз был там вместе с Элис. Мы и еще несколько работников стояли в холле и разговаривали.
И вот, неожиданно дверь открывается и на пороге появляется мальчик. Ему на вид не больше двенадцати. Он невысокого роста, с черными волосами. Похож на итальянца.
— Ты что-то хотел? — Спрашивает администратор, глядя на него через свою стойку.
— Можно мне побыть у вас? — Говорит он.
— Что значит побыть? — Недоумевает девушка.
— Ну, вы же помогаете детям, которым нельзя оставаться дома.
После этой фразы все находящиеся в холле, включая нас с Элис, уже не сводят глаз с мальчика. Обычно дети никогда не приходят в центры, подобные этому, сами. Обычно детей, переживших насилие в семье, сюда не затащишь. Потому что никто не хочет вспоминать, что происходило у них дома. Обычно детей сюда приводят бабушки, дедушки, тети или дяди. Обычно даже родители не стремятся признавать, что в их семье что-то не так. А этот парень пришел сам, без взрослых! Да еще просится остаться. На несколько секунд все замирают. Первой с неожиданным гостем начинает говорить Элис.
— Здравствуй! Как тебя зовут?
— Марио, — отвечает он. — Так вы разрешите мне остаться?
Он ведет себя очень смело и бойко. По крайней мере, он хочет казаться таким.
— Конечно! — Элис широко улыбается. — Только нам надо перед этим поговорить с твоими родителями, или с кем-нибудь из родственников.
Это мне всегда казалось глупым. Какой толк в центре для детей, которым бежать надо от своих родителей, если без разрешения взрослых ребенок не может тут находиться! Впрочем, это еще один недостаток психологии — во всем нужно соблюдать закон. Правил тут даже больше, чем нелепых диагнозов.
— У меня нет родителей! — Заявляет вдруг Марио, и тон его меняется на очень жалобный. — Пожалуйста, разрешите мне остаться! Ну пожалуйста!
Персонал начинает шушукаться. Персонал начинает перешептываться о том, что нельзя оставлять здесь ребенка без разрешения родителей. Хотя, конечно, можно кое-что сделать. Можно записать его фамилию, очень быстро отыскать маму и папу, и сообщить им, где находится их сын. Так и решает поступить Элис.
— Хорошо, — говорит она, — оставайся. Только скажи мне свою фамилию.
— Бискотти, — отвечает Марио.
— Отлично, — Элис записывает. — Кто-нибудь сейчас покажет тебе комнату.
Я вызываюсь быть проводником. Меня почему-то сильно тянет к этому мальчику. Как будто я чувствую, что у нас с ним много общего. Как будто я вижу в его взгляде что-то очень знакомое.
Мы идем по коридору, потом входим в комнату. Марио садится на кровать, поднимает на меня глаза и, как будто осознав допущенную ошибку, буквально умоляет:
— Пожалуйста, только не говорите моим родителям, что я здесь!
— Меня зовут Джон, — представляюсь я.
Он кивает и повторяет свою просьбу очень быстро еще два раза.
— А что такое с твоими родителями? — спрашиваю я.