Преступление и совесть - страница 15
— Благодарю вас, господа! Спасибо вам и до свиданья! — И зашагал прихрамывая вслед за толпой.
Домой Вениамин Ратнер вернулся в крайне возбужденном состоянии. Швырнул на стол расстегнутый портфель, фуражку…
— Что с тобой, Нюма? — удивилась мать.
Она приняла со стола фуражку и ходила за ним, держа ее в руках:
— Что с тобой случилось, Нюма? Да скажи наконец!..
— Не со мной — со всеми нами…
Ничего не понимая, мать отворила дверь в кабинет мужа:
— Поди-ка сюда, Иосиф! Может, ты от него что-нибудь добьешься?
В столовую вошел мужчина небольшого роста. Пенсне еще больше увеличивало его огромные глаза. На нем был белоснежный халат, на голове шапочка.
— Что произошло? — спросил он.
…В одном классе с Вениамином учился сын жандармского полковника Степан Иванов. Так вот, сегодня он заявил во всеуслышанье, что Нюму и ему подобных в ближайшее время выгонят из гимназии.
— Мы не должны терпеть подобные оскорбительные разговоры, — закончил свой рассказ Вениамин. Сев за стол, он попросил поесть, он торопился — через час он встречается с товарищами…
Отец не дал ему договорить. Он не любит сборищ гимназистов… Достаточно того, что старший сын участвует в сходках…
— Поменьше шума, легче жить, — увещевал отец горячившегося сына.
— На Лукьяновке нашли в пещере труп убитого мальчика, — продолжал Нюма, — а Иванов, показывая на меня, кричал: «Это они убили его, нужно их всех из Киева в Сибирь сослать…»
Мать все еще ничего не понимала.
— Кого «их»? — переспросила она.
Нюма досадливо повернулся к отцу:
— Поясни ты ей, пожалуйста! Тебя, мама, отца, Якова, меня, всех нас — евреев, одним словом. Сама не можешь догадаться?
— Догадаться не трудно, — спокойно сказал отец. — Если мы не будем высовываться, нас никто не тронет. А вот сборища до добра не доведут. И не болтай глупости.
Махнув рукой, Нюма ушел к себе в комнату.
Клара Осиповна с фуражкой в руке ходила по столовой и ворчала:
— Старые споры между отцом и сыном… С меня достаточно неприятностей от Якова… Теперь и этот туда же!
Иосиф Самойлович пожалел, что не разузнал у сына поподробнее об убийстве мальчика. Он волновался, несколько раз снимал пенсне, протирал его платком, снова надевал. Потом, вспомнив, что завтра к нему на лечение придет член судебной палаты, успокоился. У него можно будет узнать все подробности.
На следующий день в седьмом классе гимназии шел урок истории. Учитель рассказывал об Отечественной войне 1812 года. Как только Наполеон вступил на русскую землю, говорил он, то связался с внутренними врагами России, в частности с небезызвестным еврейским раввином Шнеерсоном, и тот передал французскому императору крупную сумму денег.
Сделав паузу, учитель многозначительно посмотрел в ту сторону, где среди других мальчиков сидел Степа Иванов.
— Так вот, господа гимназисты, чем можно объяснить связь евреев с врагами России? — И, не дождавшись ответа, отчеканивая каждое слово, продолжал: — Не чем иным, как желанием выступить против русского народа… против нас!
Вениамин Ратнер, сидевший на второй парте, заметно побледнел. Он поднялся с места и проговорил, чуть запинаясь, но уверенно и твердо:
— Как не стыдно вам, Сергей Павлович, так говорить!.. Мне хорошо известно, что раввин Шнеерсон был истый патриот Росии и действовал совсем не так, как рассказываете вы…
— Я говорю правду. Это исторический факт…
Позади Ратнера сидели два отъявленных задиры — Соловьев и Воробьев, «близнецы», как их прозвали ребята.
— Проси прощения у Сергея Павловича, — зашипели они.
Резко обернувшись, Ратнер бросил:
— А с вами и вовсе не желаю разговаривать.
— Подумаешь, Ротшильд! Немедленно прощения!
Учитель замолчал, ожидая, что гимназист извинится. В классе стояла гнетущая тишина.
Неожиданно поднялся Степа Иванов, худощавый, черноволосый паренек с едва пробивающимися усиками. Он подбежал к Ратнеру и, ухватившись за пуговицу тужурки, стал трясти его:
— Лучше расскажи, как вы Ющинского убили!
Стены качнулись в глазах Ратнера. Одной рукой он дал Иванову звонкую пощечину, а другой толкнул его в грудь с такой силой, что тот упал навзничь.
Группа одноклассников окружила Ратнера, к нему тянулись руки и кулаки, а «близнецы» сбили его с ног.