При дворе герцогов Бургундских. История, политика, культура XV века - страница 32

. Несмотря на презрение к выходцам из недворянских слоев населения, Молине не разделяет позицию Шатлена по отношению к канцлеру. Возможно, свою роль сыграли близкие тогда связи первого официального историографа с семьей де Круа, главными противниками Ролена[262]. Нелестной оценки удостаивается у Шатлена Ролен Рено, один из советников Карла VII: человек низкого происхождения, преисполненный тщетных побуждений и смутных добродетелей[263]. Именно он, а не знатные люди, был направлен к Филиппу Доброму с претензиями короля на герцогство Люксембург, встреченными при бургундском дворе с настороженностью и воспринятыми как недружественный акт со стороны Карла VII. Разумеется, сам посланник характеризует неблагородные намерения короля, в вину которому, как намекает автор, ставится выбор такого человека. Напротив, все приближенные Филиппа Доброго имеют необходимые для советников качества: они мудры, благоразумны, храбры и верны своему господину, что, по словам Оливье де Ла Марша, позволило Бургундскому дому преодолеть раздоры, связанные с конфликтом между герцогом и его единственным наследником[264]. Филипп Добрый полностью им доверяет, чего нельзя сказать о короле Карле VII. Мало того, что он, как пишет Шатлен, по своей природе (de sa propre ancienne nature) был недоверчив[265], страх и подозрительность усиливались с годами. Король умер в результате этих страхов: он боялся быть отравленным, поэтому отказывался принимать пищу[266]. Страх быть убитым, боязнь своего окружения – всё это рассматривалось как воздаяние за грехи, а также говорило о том, что Карл VII – тиран, ибо только такой правитель живет в постоянном страхе[267].

В отношении этой добродетели сын Филиппа Доброго представлен его совершенной противоположностью. Карла Смелого, как никакого другого правителя, упрекают в пренебрежении советом, что, безусловно, указывает на то, что он не был столь благоразумным государем, как его отец, принимавший решение только по совету своих приближенных. «Герцог Филипп совершал всё по совету, а герцог Карл – только по своему решению», – пишет Ф. Вилант[268]. Даже если он выслушивал всех членов совета, то поступал всё равно по-своему. Де Ла Марш, редко критикующий своего сеньора, позволяет себе намекнуть, что уже в молодости Карл недостаточно прислушивался к советам мудрых и опытных придворных[269]. Коммин многократно подчеркивает этот порок Карла Смелого: «Господь настолько лишил его рассудка, что он начал пренебрегать любыми советами, полагаясь только на себя самого»[270]. Именно в этом упрекает герцога Шатлен[271], в этом же видит конечную причину всех его неудач и Т. Базен[272]. Жан Молине очень суров к герцогу в описании поражения при Нанси, в результате которого Карл Смелый погиб и обрек свои земли на разорение и порабощение врагами. Он указывает на недоверие Карла Смелого к своим капитанам во время сражения при Муртене и при Нанси[273].

Критика грубого отношения Карла к своим подданным повсеместно присутствует в бургундских хрониках. Еще в 1468 г. на капитуле ордена Золотого руна рыцари упрекнули Карла в излишне грубом обращении к своим слугам[274] – герцог часто называл их предателями[275].

Однако постоянство Филиппа Доброго и доверие к своим советникам иногда приводило к негативным последствиям для Бургундского государства. Не многие хронисты пишут об этом открыто, но зачастую те или иные намеки позволяют видеть в их словах скрытую критику герцога за слепую веру своим самым близким советникам, каковым был, например, Антуан де Круа. Этот человек и члены его семьи имели огромное влияние при дворе, особенно в последние годы правления Филиппа Доброго. Жак дю Клерк вообще открыто заявляет, что де Круа в это время руководили герцогом[276]. По всей видимости, аррасский мемуарист негативно относился к тому, что та или иная партия придворных имела огромное влияние на герцога, что могло приводить к значительным злоупотреблениям не только при дворе, но и на местах. В своем сочинении он неоднократно обличает власть имущих, которые используют данные им полномочия в корыстных целях