При дворе последнего императора - страница 6

— Я думал, ты забыл. И решил хорошей мадеры с тобой попить… Но — как хочешь… Ладно, буду говорить.

— Мне што! И так попить можно… Ты славный, с тобой весело. А мне што?.. Как выдумал что хорошее для «папы» (императора) и «мамы», скажи. А не хошь, так выпьем за их здоровие.

Я начал объяснять, в чем дело. Говорил долго. Сначала он не мог усвоить, потом вдруг по-своему мне объяснил, и довольно верно.

— Знаешь, все же жаль, что нельзя объяснить Вите… Он умный. Но по-своему переделает — так, что «папе» будет скверно… Нельзя ему говорить… Он часто мне скажет — кажется, хорошо… А подумаю: окажется, «папе» скверно будет, а Вите хорошо.

Наконец, когда мы кончили третью бутылку, Распутин спросил меня:

— А «папа» знает это дело?

— Нет, полностью не знает. Но в общих чертах ему сказали, и, говорят, понравилось.

— Так ему пока не говорить?

— Нет. Я скажу тебе, когда будет время… Тогда поможешь.

— Да я што?.. Только скажу, чтоб тебя послушал — послушает… Он умный. Сам разберет. А я што?.. Только благословить могу.

Я пожал ему руку. Вино его разбирало. Он встал, начал целовать меня и плакать. Я вывел его из столовой. Какая-то женщина нашлась, повела его вдоль коридора, отворила дверь. Пред тем, как выйти, он крикнул мне:

— Приходи опять, выпьем… Ты хороший.

Прошло некоторое время. Трепов назначен был председателем Совета министров. Назначения этого я ожидал. Мне раза два-три пришлось замещать Фредерикса в Совете министров, и я видел, как при разборе общих вопросов все министры соглашались с высказываемыми А. Ф. мнениями. Он, видимо, пользовался авторитетом.

Я зашел к Александру Федоровичу за день до его поездки в ставку с докладом государю. Доклад этот, сказал он мне, для него решающий, так как он везет четыре указа об отставке министров. Если государь все подпишет, ему, Трепову, удастся составить министерство, подающее надежды. Если нет, ему придется уйти, так как он считает, что положение безвыходно. Трепов меня расспрашивал о том, как двор принял его назначение. Я ему сказал, что знал, и, между прочим, заговорил о Распутине: с ним нужно считаться. Он согласился, но сказал, что не может с ним ни в коем случае иметь общение, как бы обстоятельства ни повернулись.

Мы сговорились, что я его встречу на вокзале при его возвращении в Петербург и что, едучи домой, он мне расскажет, как прошел доклад (потому что его будут ждать несколько министров и другие лица).

Я встретил Трепова. В карете он мне сказал, что кончилось почти благополучно. Указы об отставке трех министров у него в портфеле, четвертый подписан, но остался у государя, и это — указ о Протопопове. В последнюю минуту доклада царь оставил его у себя в столе, сказав:

— Оставьте его мне. Я вам его пришлю еще сегодня вечером или завтра утром.

Подъезжая к дому, Трепов просил меня приехать к нему на следующий день в 8 часов утра, так как с 9 часов начнутся у него приемы. До того времени он надеялся получить телеграмму о том, послал ли ему вечером государь отставку Протопопова; если нет, то, по его и моему мнениям, было мало шансов, чтобы он ее получил.

В 8 утра я застал Трепова в кабинете, в здании министерства путей сообщения. Телеграммы не было. Телеграмму эту А. Ф. ожидал, как впоследствии я узнал от В. И. Гурко, бывшего тогда начальником штаба Верховного главнокомандующего. Гурко мне так рассказывал эпизод:

— За высочайшим завтраком я виделся с Александром Федоровичем, приехавшим с первым докладом к государю. Затем, после доклада, он зашел ко мне уговориться, может ли он в случае надобности переговорить со мной из Петербурга по телефону для доклада спешных вопросов государю, и вместе с тем пояснил, как для составления кабинета ему важно получить указ об отставке Протопопова. Этот указ уже подписан, почему он меня просит об этом после обеда доложить государю, поскольку ему важно иметь ответ к утру.

После обеда Гурко докладывал императору, и тот ответил ему, что, вероятно, на следующее утро отправит указ. На следующее утро царь дал уклончивый ответ. Поэтому Гурко и не послал Трепову телеграмму.