Приди и победи - страница 25

— Красивое имя, — ответил он и отошел. Галя недовольно что-то сказала подруге, но это его уже не интересовало.

Он подошел к лавочке.

— Капитан Бестужев, можно с вами поговорить?

— Да, капитан, присоединяйтесь, — отец Илья, невысокий, тучный и бородатый мужчина, сделал приглашающий жест рукой. Настоящий поп из детских сказок Пушкина. Бестужев задержался взглядом на его лице: ничего необычного. Лет сорок, приличный живот, недешевый крест на цепи — вроде такой типаж должен вызывать негатив, но какой-то свет, исходящий изнутри, притягивал к этому человеку. — Садитесь с нами, можно прямо на землю, здесь земля намоленная.

Бестужев остался стоять.

— Ну как хотите, хоть в ногах и нет правды.

— А вы знаете, откуда пошло это выражение?

— Знаю, сын мой, знаю. В старые времена, когда и храма сего не было, бедных людей, чтобы взыскать с них долги и казенные недоимки, налоги по-нынешнему, ставили босиком в снег. Или били прутьями по пяткам и икрам. Таким образом от них добивались «правды». Мол, на ногах она не раскроется. Только через мучения, через боль.

Бестужев удивился начитанности батюшки, но виду не подал.

— Ну так то ж годы темные, не как сейчас. Хотя и ныне зла в мире хватает. Вот Трофим еще войну Великую Отечественную помнит, до Польши дошел, пока осколком не ранило. А того ужаса, что сегодня ночью, узрел, говорит, и на войне не было.

— Что же вы видели, Трофим? — Бестужев все же сел на землю, чтобы не возвышаться над стариком.

Трофим снова задрожал, но, посмотрев в глаза отцу Илье, обрел покой и ответил капитану:

— Бес проклятый ночью приходил.

— А как он выглядел, бес этот?

— Как бес и выглядел: здоровый, весь в черном, силы немерянной?

— Как вы это поняли?

— Да я сидел в каморке своей, чай гонял. Бессонница к старости замучила — хорошо если часок-другой перед рассветом покемарю. А после полуночи обычно не сплю. Здесь, в храме, хорошо, покойно. Я иной раз книги читаю, сканворды страсть как полюбил отгадывать.

Трофим все больше успокаивался, его рассказ становился связным, и Бестужев незаметно включил на смартфоне диктофон.

— Я уже здесь шестой год дежурю, с тех пор как моя супружница, Татьяна Семеновна скончалась. Я тогда убивался очень, не знал, зачем дальше жить. Детей мы не нажили, хоть и жизнь долгую прожили. Но не оставил Господь, привел на порог храма, а тут отец Илья меня приютил. О Боге рассказал, и я, атеист комсомольский, хоть на старости лет узнал истину, принял ее. И снова жизнь моя наполнилась смыслом.

Но я всегда знал, что раз на свете сила светлая существует, значит и зло недалеко бродит. И ночью оно ко мне заявилось. Я встал чайник перекипятить, а розетка аккурат под окном у меня. Вдруг гляжу: тормозит машина — красная такая, красивая.

— Номер не запомнили? — быстро спросил Бестужев.

— А чего его запоминать? Машина, вон, так и стоит перед церковью, — капитан вспомнил, что видел красный пикап, неаккуратно припаркованный перед храмом.

— Понял, дальше что было?

— Выходит из той машины бес. Берет из багажника крест здоровущий, а на том кресту человек висит. Тут у меня ноги задрожали, честно признаюсь. Бес схватил крест, словно грабли, на плечо закинул, по холмику взбежал, и — ей-богу, клянусь, — с размаху всадил его в землю. Верх ногами.

— Вот просто так взбежал с крестом и человеком на нем и с одного раза вкопал его в землю? — не поверил капитан.

— Вот вам крест, — Трофим трижды перекрестился.

— Ну а дальше что было?

— Потом это дьявольское отродье танец какой-то изобразило, трижды вокруг креста обежало и молитву сатанинскую какую-то выкрикивало.

— Слов не разобрали?

— Разобрал, да не понял. Не по-русски кричал бес-то. Дурной язык, грубый.

— Английский? Немецкий?

— Нет, я этого добра на войне наслушался, так что отличить смогу. Это, мне кажется, латынь была, фашисты любили на танках надписи краской писать на таком. Также по-дьявольски звучала.

— И что бес после своих танцев сделал?

— А это самое страшное. Хотел я его пугануть, дескать, ружье у меня есть, стрелять буду. Но язык мой присох к небу, смог лишь прохрипеть что-то неразумное. А бес будто бы и услышал. Повернулся ко мне и — не поверите — подмигнул. Тут меня силы-то и покинули. Потерял я сознание и провалялся на полу до рассвета. А утром очнулся, беса и след простыл. А крест на месте остался. Ну я сам выходить на улицу не рискнул, сначала полицию вызвал.