Приграничная иcтория - страница 4

Керсу хватило несколько секунд, чтобы встать, оправить форму, проверить наличие оружия, осознать ситуацию, открыть глаза и начать сверлить меня отнюдь не дружелюбным взглядом.

— Чего тебе, Лия, с утра пораньше надобно? — уставшим голосом спросил он. На секундочку-другую мне даже стало его жаль, а потом я вспомнила, что этот человек может не спать сутки и выживать в условиях, в которых 5 из 10 мужчин предпочли бы умереть. В моем старом мире о смерти бы молили 9 из 10.

— Керс, капитан очнулся, его надо накормить.

— Так быстро? — удивился сержант

— Он полукровка, — коротко ответила я. — Мне пора. До скорого.

— Пока, Лия, — немного растерянно пробормотал Керс. Видимо, он тоже не все знал о капитане.

Я же, не теряя времени, вернулась в кабинет и быстро собрала свои вещи под пристальным взглядом капитана. Выставила на стол необходимые отвары и подошла к своему пациенту.

— Капитан, несмотря на примесь волчьей крови, вам необходимо в течение последующей недели принимать укрепляющие отвары. Инструкцию я вам написала. Если что-то закончится, вы всегда меня можете найти в городской лечебнице, — с этими словами я, коротко поклонившись, отправилась к двери.

— Госпожа Вэльс! — я повернулась к капитану. Его лицо было серьезным и сосредоточенным. — Спасибо, без вас мне было бы гораздо тяжелее.

— Это моя работа, — просто ответила я и вышла.

На улице вовсю начинался обычный день в пограничном городе. Около здания городской стражи располагался полигон, где постоянно проходили тренировки бойцов. Мне, как единственному военному целителю Корлина, приходилось раз в месяц сдавать нормативы, благо, по облегченному образцу.

Есть ли разница между военным и обычным целителем? По существу — нет, по факту — военные находятся на службе и занимаются в первую очередь лечением боевых ранений, травм и иных повреждений, в то время как гражданские преимущественно лечат болезни, полученные мирным путем.

В лечебнице, находящейся в 10 минутах ходьбы от полигона, сегодня было непривычно тихо и спокойно. Несколько месяцев назад начался очередной период истончения купола над Сумеречными землями и, как следствие, чрезмерная активность нежити. Почти каждый день мне и моим коллегам приходилось сталкиваться с ущербом от действий сумеречных тварей. В подобные периоды стирались отличия между военным и гражданским целителем: все мы штопали, перевязывали, заживляли и буквально дневали-ночевали на работе. Тем страшнее было это затишье — возможно, как уже не раз бывало, оно было предвестником бури.

Пока не было пациентов, я занялась приготовлением необходимых мне мазей и отваров. Это занятие меня всегда успокаивало, потому как требовало полной сосредоточенности и даже некоторой отрешенности от всех мыслей: нельзя ошибиться ни на унцию, иначе вся работа пойдет насмарку.

В заботах и делах прошел весь день, и, попрощавшись с коллегами, я поспешила домой. Мои дни в Корлине были похожи один на другой, и в этой кажущейся рутинности я находила покой и уверенность в завтрашнем дне. Мой размеренный распорядок за все 7 лет жизни в Корлине нарушался всего пару раз. Лет 6 назад ко мне посватался один из местных торговцев, получил вежливый отказ и женился на другой.

Другой случай имел для меня больше последствий. Однажды я отправилась в Корлинский лес собирать травы и во время сбора наткнулась на израненного волка. Он лежал, поджимая лапу, скаля окровавленную морду, и готовился, по-видимому, дорого продать свою жизнь. Не знаю, что заставило меня попытаться ему помочь. Раненые животные опасны, я не хотела быть загрызенной и никогда не имела дел не то что с волками — с собаками. Наверное, это была интуиция, которая шептала мне о звериной тоске, об одиночестве, о длинных вечерах в моем маленьком домике с вышивкой перед затухающим камином и о схожести наших существований. Я помогла волку: срастила лапу и оказавшиеся поврежденными ребра. Он в ответ оскалился и убежал.

Каждую неделю, когда я ходила за травами, волк прибегал, смотрел на мои занятия издали и снова убегал в лес. Так продолжалось около года, пока в один день я не встретила его издыхающим под тем же самым дубом. Моих сил с трудом хватило на то, чтобы сохранить ему жизнь. До сих пор помню, как я с трудом сдерживала слезы, шепча заклинания и смотря в постепенно стекленеющие глаза. Не знаю, чем так дорог был мне зверь, не принимающий от меня ни еду, ни ласку, но я цеплялась за него, как за последнего друга. Когда стало понятно, что у меня получилось, я в бессилии опустилась на траву и устало прикрыла глаза, волк, коротко и надсадно завыв, подполз ко мне и лизнул шершавым языком в щеку.