Приказано обезвредить - страница 58

Лысенко угрюмо молчал.

Получив ордер на обыск, мы несколько часов искали целлофановый кулек. Обнаружили только через сутки в садике, под старой яблоней. Пересчитали сумму. Не хватало 10 тысяч рублей.

— Может, вы хотите облегчить свою участь, сообщив, где остальные деньги? — спросил я.

— А, — махнул рукой убийца, — теперь мне все равно. Галине Захарко отдал, за помощь…

Дальше следствие пошло без задержки. Как оказалось, Лысенко и Захарко вступили в преступный сговор о краже денег из сейфа. Чтобы запутать следствие, Захарко сделала оттиск ботинка Груздева под окном бухгалтерии и дала ложные показания о посещении заведующим производством карьера. Это подтверждалось и тем, что минувшей ночью горели оба прожектора, а не один, как заявил Лысенко.

Узнав о том, что преступление раскрыто и Лысенко дал показания, Захарко — ранее судимая за хищение — сама принесла недостающие 10 тысяч рублей. Круг замкнулся.

Что разбудило в ту ночь Татьяну Филипповну, она не смогла вспомнить. Открыв глаза, увидела на белой стене летней кухни трепещущие красные блики.

— Батюшки, горим! — прошептала в ужасе и машинально надела халат.

Во двор уже вбегали соседи: кто с багром, кто с ведрами, наполненными водой. Среди людского гама слышался зычный голос Ефима Потапенко:

— Срывайте крышу! Крышу нужно сорвать!

Завернув сонную дочку в одеяло, Татьяна Филипповна бросилась, как стояла, на улицу. Ветер яростно раздувал жаркое пламя. Отчаянно сигналя, подъехала пожарная машина. Мощная струя из брандспойта ударила в самую середину огненного вихря. Головешки затрещали, выбрасывая языки удушливого дыма, но пламя не отступало. Отстоять дом так и не удалось.

— Слезами горю не поможешь, — повторяла, утирая заплаканное лицо, Надежда Островская, обнимая за плечи убитую несчастьем Татьяну Филипповну. — Пока пойдешь ко мне жить, а там, глядишь, колхоз поможет новую хату срубить…

Только сейчас Шостак почувствовала пронизывающий холод. На дворе была середина декабря, а она осталась в одном халате.

— Спасибо тебе, подруга, на добром слове. Как там моя Лидочка, не плачет?

— Спит. Прямо в одеяле и спит.

Женщины медленно покинули пепелище. В эту ночь Татьяна Филипповна больше не заснула. Рядом посапывала дочь, а она все думала, думала. Ну откуда столько бед на ее голову? Еще и двух лет не прошло, как лишилась мужа — от ран военных умер, теперь вот дома не стало…

Утром из Коростышевского райотдела милиции прибыл следователь капитан Куц. Пригласил потерпевшую в сельсовет.

— Может, кого-то подозреваете в поджоге?

— Нет, — покачала головой Шостак.

— Ну а с кем в последнее время ссорились?

— Не люблю ссориться.

Капитан задумался. В Каменном Броде происходило что-то непонятное. Еще и года не минуло, а уже 8 пожаров случилось. Лишь два дома спасли. Первый пожар возник в марте. А потом пошло-поехало. Что не месяц, красное зарево бьется над селом. Случайность? Нет. Чувствовался умелый преступник.

В кабинет председателя сельсовета, где временно расположился капитан, один за другим входили участники тушения пожара. Первой вошла подруга потерпевшей Надежда Осиповна Островская.

— Вы когда увидели пожар? — спросил капитан.

— В три часа ночи. Пламя осветило ходики на стене, отсюда и точность.

— И сразу выбежали на улицу?

— Ну да.

— И кого вы застали там?

— Человек пять-шесть мужчин.

— Назовите фамилии.

— Точно не помню, — задумалась Островская. — Я взяла на руки Лидочку и унесла ее к себе домой. Но двух человек назову точно. Это Соколов и Потапченко — мой бывший муж.

— Соколов? — переспросил капитан. — Не тот ли Соколов, что первый стал погорельцем?

Оказалось, тот самый.

Капитан Куц констатировал, что, как и предыдущие пожары, этот тоже начался с крыши. Дымоходы, что ли, в этом селе неисправны? Но почему именно ночью происходит возгорание, когда печка уже погасла?

В кабинет для беседы зашел свидетель Соколов — невысокий подвижный мужчина средних лет — и с порога набросился на пожарных:

— Спите ведь по двадцать четыре часа в сутки, а дымоходы проверить недосуг!