Приключения англичанина - страница 65

Этот эпизод напрочь отбил у меня охоту делиться с кем бы то ни было тайной моего происхождения. Прежде очень даже хотелось иной раз похвастаться, а теперь я боялся, что мне не поверят, причем не поверят особенным образом: решат, что я выдаю себя за англичанина для того, чтобы не заподозрили в худшем... К тому же с возрастом стал сомневаться: а вдруг отец действительно выдумал всех этих сэров? Ведь запросто могло быть и так, что носился по морям некий снедаемый литературными амбициями штурман, сочинял псевдоисторические новеллы, не исключено, что надеялся опубликовать их впоследствии... Что же выходит, он и про себя, и про маму все выдумал? Но зачем?

При всем при том я помнил, как она сообщила про папу-англичанина: сообщила без тени смущения, тем более – страха, и, конечно, уже тогда понимал, что никакие магнитные звезды мне не помогут (кстати, что это за звезды такие?), я просто ей не нравлюсь, не вызываю у нее интереса, вот, собственно, и все... И все! Остается только последовать совету опытнейшего Генки и не связываться с ней, потому что все равно не способна она оценить творческую личность, ветер у нее в голове, тусуется она на флэту у Левки Левина в компании начинающей фарцы и таких же, как она, малолетних поблядушек... И вообще мало ли почему она обернулась.

Если в компании кто-нибудь сочинительствует, то остальные тоже хоть раз да попробуют силы в литературном творчестве. В нашей компании было целых два «писателя». Не приходится удивляться, что и Генка Флигельман однажды поддался соблазну.

Тоненькую эту ученическую тетрадку на днях принес мне Аккуратов, узнав, что я пишу про времена нашей юности («Может, пригодится для чего…»), а получил он ее от Генкиной соседки по квартире, – при каких обстоятельствах, об этом сообщить отказался. Датируется сие произведение, скорее всего, годом, когда мы заканчивали школу.

Скептически усмехаясь, я раскрыл тетрадку и – не смог оторваться, пока не дочитал до конца, настолько неожиданным для меня оказалось содержание. Честно говоря, я и теперь не понимаю, зачем Генка все это написал.

И все же мне хочется поместить его текст здесь, среди автобиографических моих записок, пусть будет под рукой. Может, и впрямь пригодится.

«Когда такси остановилось возле дома, в котором предстояло мне поселиться, все обитательницы Косого переулка высунулись из окон и, затаив дыхание, следили, как семенит от машины к парадному маменька моя, Ирина Алексеевна Андрианова, со мною, новорожденным, на руках; чуть позади, поддерживая ее под локоть, выступала соседка по квартире, белокурая гигантша Ванда; замыкал процессию мой папаша Михаил Семенович Флигельман, мужичок с ноготок в иссиня-черной шинели до пят и фуражке набекрень с медным крабом, этакий косолапый морской волчишка, точнее, штурман дальнего плавания с теплохода «Михаил Лермонтов».

Прибытие наше ознаменовалось происшествием: одна девушка, заглядевшись на меня, перегнулась чрезмерно и выпала из окна. К счастью, она занималась в детские годы художественной гимнастикой, поэтому успела в падении схватиться за перила балкона ниже этажом, подтянулась на руках и влезла на этот балкон, где люди добрые дали ей понюхать нашатырного спирту, чтобы оправилась незадачливая гимнастка от нервного шока.

Выгуливать меня было маменьке всегда затруднительно – девушки и женщины возрастом от двадцати до пятидесяти окружали мою коляску и, отпихивая друг дружку, дарили мне соски, распашоночки и пинеточки. Пятеро или шестеро сумели настолько втереться в доверие к маменьке, что она разрешала им, когда уходила на работу, ухаживать за мной (разумеется, под присмотром строгой Ванды), каковому занятию предавались они самозабвенно, то есть в ущерб личной жизни. Бедняжки, когда они, сюсюкая и пришепетывая, впервые распеленали меня и увидели обнаженным, то и зарыдали в голос, осознав, что ко времени моей возмужалости станут старухами.

Растила меня маменька – папаша бросил нас через три года после моего рождения. Маменька по профессии «дамский мастер», среди ее постоянных клиенток немало зав.отделами торговых точек, – понятно, что в условиях советского продовольственного и промтоварного дефицита возрастал я беспечально. К тому же, отношения между моими разведенными родителями сохранялись вполне цивилизованные, папаша нет-нет да и появлялся на горизонте с подарками мне (магнитофон, джинсы), с бутылкой шампанского и тортом. Иногда оставался у нас ночевать. Маменька после каждого такого визита ходила как в воду опущенная, а потом Ванде это надоедало, она под тем или иным предлогом заманивала ее к себе, и там они пили и смеялись. Маменька возвращалась от Ванды разрумянившаяся.