Приключения капитана Кузнецова - страница 49

Обе тушки оказались на месте. Но в одной из них, висевшей пониже, съедена добрая половина. По следам видно, что побывала здесь росомаха. Я еще не встречался в тайге с этим хищником, плохо знаю его повадки, и лучше бы с ним никогда и не встречаться. Тем более, что не стоит зря расходовать патроны.

Хотя туши весили не больше тридцати килограммов, но и эта ноша казалась нелегкой, и мне пришлось делать частые привалы. Один из таких привалов я сделал под пологом огромнейшей сосны, росшей вдали от других деревьев и, вероятно, пережившей всех своих соседей. Ее толстые узловатые ветви простирались далеко в стороны, не давая места для приюта зачахшей молоди.

И немало удивило то, что вокруг ствола этой сосны хвоя изрыта и перемешана с землею, а молодые сосенки истоптаны и изломаны. На высоте трех метров кора исцарапана когтями, а древесина во многих местах изгрызена зубами зверя. Только обойдя вокруг ствола, понял в чем дело.

На высоте трех метров чернело небольшое отверстие. Добравшись до дупла, я услышал приятный запах меда. И хоть не слышно жужжания, но нет сомнения, что в дупле пчелы. Царапины, погрызы и изрытая земля — работа медведей, пытавшихся полакомиться медом.

Конечно, и мне мед как раз кстати, но заниматься сейчас добычей нет ни возможности, ни времени. Если уж медведи с их ловкостью и силой не могли разрушить дупло за лето, то без топора и пилы я сделаю это тоже не быстро, да не избежать и встреч с медведями. Другое дело, когда мишки улягутся в берлоги на всю зиму.

Уже начало темнеть, когда я оставил дуплистую сосну. И как ни спеши, а засветло до своего обрыва не дойти. Развожу костер на небольшой полянке и ложусь на редкую жестковатую травку. Вскоре костер потух, и на поляну спустился серый войлок ночи.

Воспоминания о пчелах прервало какое-то мычание. Оно раздалось недалеко в тайге и было похоже на мычание косули, но звучало грубее и резче. Я приподнялся и сел на землю, всматриваясь в ближайшие кусты. В ответ справа послышалось такое же мычание, но более протяжное, с перерывами, а когда и оно умолкло — ревел уже третий зверь где-то далеко сзади меня. Потом звуки стали раздаваться все чаще и чаще — заревела, замычала вся тайга.

Может быть, этими звуками тайга наполнялась и в прошлую ночь, но я спал так крепко, что не услышал бы рева даже рядом стоящего медведя.

Встаю и потихоньку пробираюсь между деревьями к ближайшему ревуну, стараясь не задевать веток. Вскоре звуки вывели на поляну, где на фоне чернеющей стены стволов с поднятой головой стоял ветвисторогий красавец — северный олень высотою больше метра и длиной не меньше двух метров. Олень стоял ко мне задом, нюхал воздух, волновался и храпел, потом, задрав голову к вершинам деревьев, оглашал тайгу сипловатым ревом, становился на колени и опять храпел.

Я присел за стволом лиственницы. Метрах в десяти от него, в другом конце поляны, изредка пощипывая траву, медленно и грациозно прошлись четыре оленя поменьше и с менее разветвленными рогами. Не трудно догадаться, что это его подзащитные подруги.

Послышалось более тонкое мычание где-то недалеко, и на это — «ххрау… кграу!..» олень энергично повернул голову, насторожился. Через минуту из темноты на поляну вышла самка, смело подошла к оленю, понюхала его бок, потом шею, голову у рта, лизнула около глаз и стала рядом. Знакомство с новой подругой состоялось. Вдруг, с того места, откуда вышла молодая самка, раздался сильный угрожающий рев, затрещали сучья и к «моему» счастливцу вышел не менее сильный соперник.

«Мой» олень, наклонив голову, с ревом и хрипением ринулся на пришельца. Стукнулись рога, и противники, меся ногами мох, закружились в бешеной драке.

Прошло двадцать минут равной борьбы. Пришелец, упираясь в землю ногами, толкает обладателя табуна и тот пятится назад, потом сам, взрывая землю ногами и мордой, скользит волоком по грязному месиву уже под натиском моего первого знакомца. И вот у обоих силы иссякли, и они несколько секунд, будто сговорившись, прекращают драку, не разнимая рогов. И опять завертелись, зачмыхали, засопели… Под натиском пришельца мой олень все больше уходит назад. Вот он, пропахав землю в трех метрах от меня, уперся задом в ствол, но и это не спасает положения: пришедший согнул его в дугу и всем телом прижал к дереву. Раздался отчаянный рев. В нем угроза и просьба о пощаде, призыв о помощи и боль… Потом наступила немая тишина.