Приключения маленького лорда - страница 20

– Лорд сегодня проведёт ночь с матерью. Завтра я привезу его в замок.

Граф опирался локтем о кресло, он поднял руку и прикрыл ею глаза.

– Что дальше? – спросил он. – Вы помните, я сказал вам, чтобы вы не писали мне о нём, и я ничего не знаю. Что это за мальчик? До матери мне нет дела. Но скажите: какой он мальчик?

Гавишем отпил портвейна из рюмки и несколько мгновений сидел, не выпуская её из руки.

– Очень трудно судить о характере семилетнего ребёнка, – осторожно заметил он.

Граф быстро поднял голову и сказал резко:

– Он глуп? Неуклюж? В нём сказывается американская кровь?

– Мне кажется, американская кровь не повредила ему, – сухо и по обыкновению спокойно ответил адвокат. – Я имею слабое понятие о детях, но нахожу, что он красивый мальчик. – Гавишем всегда говорил спокойно, без эмоций. Но теперь он постарался придать своему голосу ещё большую бесстрастность, чем обыкновенно, решив, что лучше предоставить графу самому судить о Цедрике и совсем не подготовлять его к встрече с внуком.

– Он здоровый рослый мальчик? – спросил старый лорд.

– Да, кажется здоровым и очень большим, – ответил адвокат.

– У него прямые ноги и он не безобразен? – спросил граф.

На тонких губах Гавишема появилась еле заметная улыбка. Он мысленно увидел ту картину, которой любовался в Коурт-Лодже: красивый, грациозный ребёнок на тигровой шкуре, блестящие спутанные волосы, весёлое розовое личико.

– Мне кажется, он очень красивый мальчик, – повторил адвокат, – но я плохой судья. Только он мало походит на английских детей, мой лорд.

– Я так и знал, – насмешливо фыркнув, заметил граф и сморщился от приступа подагры. – Эти американские мальчишки беззастенчивые буяны, я уже слышал об этом.

– Ну, маленький лорд не совсем таков, – сказал Гавишем. – Мне трудно объяснить вам всё. Он больше общался со взрослыми, чем с детьми, и, мне кажется, отличается от английских детей, главное, тем, что в нём проглядывает смесь зрелого ума с ребячеством.

– Это американская беззастенчивость, – повторил граф. – Я и раньше часто слышал о ней. Американцы называют это ранним развитием, свободой. А в сущности, у американских ребят противные, беззастенчивые, дерзкие манеры, вот и всё.

Гавишем выпил ещё вина. Он редко спорил со старым лордом и никогда не противоречил ему, когда нога графа воспалялась от подагры. В такие дни лучше бывало не раздражать старика. Итак, наступило несколько минут молчания. Первым заговорил Гавишем.

– У меня есть к вам поручение от миссис Эрроль, – заметил он.

– Мне не нужно её поручений, – проворчал граф. – Чем меньше я услышу о ней, тем лучше.

– Это важное поручение, – объяснил адвокат. – Она не хочет брать денег, которые вы желали ежемесячно выдавать ей.

Граф заметно вздрогнул.

– Что такое? – вскрикнул он. – Что такое?

Мистер Гавишем повторил:

– Она говорит, что ей эти деньги не необходимы и что между вами и ею не существует дружеских отношений.

– Дружеских! – с бешенством крикнул граф. – Могу сказать, что они недружеские. Мне даже противно думать о ней. Корыстолюбивая американка с крикливым голосом. Я не желаю её видеть.

– Смею заметить, мой лорд, – сказал Гавишем, – что вряд ли её можно назвать корыстолюбивой. Она ничего не просит и не желает получать денег, которые вы предлагаете ей.

– Всё это для вида, – насмешливо заметил граф. – Она хочет заставить меня принять её. Она воображает, что восхитит меня своим умом. И мне всё это противно. Это американская дерзость! Я не желаю, чтобы она жила как нищая у ворот моего парка. Она – мать лорда, а потому должна жить прилично и будет жить так, как я захочу. Я ей дам денег, хочет она этого или нет.

– Она не станет тратить их, – сказал Гавишем.

– Мне всё равно, будет она их тратить или нет, – прокричал граф. – Я прикажу отсылать их ей. Пусть она не имеет права говорить, что ей приходится жить как нищей, потому что я ничего не сделал для неё. Она желает внушить мальчику дурное мнение обо мне. Она, конечно, уже насказала ему нехороших вещей о его дедушке!

– Нет, – возразил Гавишем. – У меня есть другое поручение от неё, которое докажет вам, что она не сделала ничего подобного.