Приключения сознания Гесвода - страница 8
Вот и теперь мне надо было примерно так же «напрягать» зрение, чтобы видеть на нужное мне расстояние через преграды. А со временем все окружающие меня предметы становились все прозрачнее и прозрачнее. Теперь меня покидало и зрение. Вовремя я воспользовался представившейся возможностью посмотреть мир. Я ещё мог увидеть тени или контуры людей, если захочу рассматривать, а в обычном расслабленном состоянии я как будто плавал в сероватом пространстве, похожем на яичный белок. Слышал я наплывами. Как рокот прибоя, звуки окружающего мира то накатывались на меня, то отступали в никуда. И в такие моменты меня окружала полная, абсолютная, «гробовая» тишина. Я вспомнил вдруг что-то насчёт сорока дней...»
Сорок дней душа остается в нашем мире и может видеть и слышать.
«...наступает окончательная смерть. Было немного страшно, совсем чуть-чуть. Был момент, когда я, даже напрягаясь, не мог ничего видеть или слышать. Только серый туман и ни звука. Потом наступило кратковременное прояснение, и я вдруг ощутил себя на каком-то пустыре, утыканном табличками. На ближайшей были написаны моя фамилия, инициалы и две даты. Моя могилка. Рядом никого, только чуть в стороне, метрах в семидесяти рабочие копали новую яму. Я не мог двигаться, или по объективным причинам, или мне не приходила такая мысль. Как загипнотизированный, висел я над своей могилкой со спутанными мыслями. Потом начались видения...»
«...перед глазами утопленника за несколько секунд проносится вся его жизнь...»
«...просыпаюсь утром и пытаюсь вспомнить свой сон. Я чувствую, что он для меня очень важен, что-то сокровенное приоткрыло мне завесу своей тайны. Но звонок будильника грубо задернул её и стер всю память...»
«...на ржавеющей металлической табличке светло-зелёной краской: «Котовасин А. К. 1967 - 2000 гг.»...»
«...любовь и голод правят миром. Да, я любил, теперь сменил гражданство...»
«...читаю книгу Гаррисона о Стальной Крысе. Книга одного моего знакомого. Целый месяц я ждал очереди на неё. И вдруг понимаю, что мне неинтересно, что будет дальше. Что бы я там не вычитал, оно никак не изменит мою жизнь. Потом я долго не читал художественную литературу...»
«...ворона на одной из табличек чистит перья. Вдруг она замерла и смотрит на меня одним своим глазом...»
«... на вокзале. Скоро подойдет мой поезд, и в моей жизни наступит совсем другой период. Всё, что было до - серые будни, умещается в секундном воспоминании-блике, ассоциации со словами «моя жизнь».
Вот подходит поезд, ещё не мой - другой, и люди хватают свои вещи, и начинается обычная дорожная суета. У всех сосредоточенные лица, ответственные и важные только для них самих, ну, может, для кого-то ещё, дела. У каждого своя ноша, её нельзя бросать, надо тащить, как бы трудно не было. А я вижу только беспорядочно мелькающие туда-сюда тени их Самых Важных В Мире Забот. И я один из них...»
«...рабочие вылезли из ямы и сидят курят...»
« - ... философ. А бабам не нужна твоя философия. Они ЖИТЬ хотят. Вы, философы, скоро вымрете...»
«...первая драка в моей жизни, когда победил я. До этого били всегда меня. Я прижимал к земле его поверженное тело, придавив коленом живот, и держа левой рукой за горло, и уже без нахлынувшей несколько секунд назад ярости, бил кулаком по лицу. Глупые мысли проносились в моей голове: «А долго ещё надо бить, или уже считается, что я выиграл?» И не было никакого торжества победителя, то есть было, но уже потом, когда одноклассники меня стащили с него и одобрительно хлопали по плечам. И ещё после, когда он первым отводил глаза, если мы встречались взглядами...»
«...они собрали лопаты и уходят...»
«...школьная перемена. Я судорожно листаю учебник географии, тщетно пытаясь хоть что-то запомнить. От этой оценки зависит моя дальнейшая судьба. Или я получаю хотя бы тройку, или я погиб. Звонок. Я иду в класс. «Я должен ответить, пусть это мне будет стоить десять лет жизни, но я отвечу. Я знаю эти проклятые геологические эпохи...»
- Котовасин, к доске.
Я не помню, как я отвечал, я не знаю геологических эпох, но - четвёрка. Как это получилось? Мистика какая-то...»