Приключения Стива и Форли - страница 4
Форли был склонен с ней согласиться:
— По-моему, ты упускаешь одну немаловажную деталь: он бессмертен, и как мы только что убедились — это не просто красивый речевой оборот.
— Ну и что? — не унимался Стив. — Сбросим его в вулкан, пускай там себе регенерирует… пару миллионов лет или сколько там.
— Думаю, этот вариант один из самых очевидных, — скептично заметил маг. — Сколько, он сказал, уже пытается…
— Тысячу лет.
— Солидно так портит статистику, — присвистнул Форли. — Вряд ли мы сможем сходу придумать нечто, чего он ещё не пробовал.
Стива это не переубедило:
— Двести двадцать шесть тонн золота! Ради них стоит постараться!
— Мне почему-то сразу вспоминается дневник того мага. Помнишь, мы месяц ломали, а в итоге это оказался список его любовниц, — заметил Форли, но, взглянув на брата, отступил. — Хорошо, подумаю, что можно сделать.
— Отлично, это в наших общих интересах, — удовлетворённо ответил Стив, выразительно глядя на Софию.
— Мой в чём интерес? — поинтересовалась суккуб. — Мне твоё золото нужно не сильнее, чем ты сам.
— В том, что даже если мы не сумеем откупиться от Балаэля… или от тебя, то хотя бы сможем нанять человека, который нам сумеет помочь.
— Ты говоришь про адвоката по бракоразводному процессу?
— Скорее, про экзорциста, но адвокат — неплохой вариант. Лишь бы он сумел денонсировать наш договор.
Суккуб пожала плечами и, хотя явно не верила в это, согласилась помочь:
— Ладно, подумаю на досуге. Не лыбься так — это исключительно ради меня. Ни капли альтруизма, только концентрированный эгоизм.
***
— Знаешь ли ты, Форли Гофт… — глядя ему в рот, проникновенно начала София.
Маг скривился и спросил у Стива, уныло ковыряющегося в своей тарелке:
— Вот зачем ты её позвал?
— Да! Зачем ты меня сюда затащил? Наблюдать за тем, как вы потребляете органику? Что дальше, позовёшь смотреть, как вы её выделяете?
Суккуб в обычной пище не нуждалась, питалась она вместо этого эмоциями, в том числе и раздражением. Стив одарил её кислым взглядом и напомнил:
— Мне нужны идеи, как заполучить двести…
Теперь уже Форли и София скривились синхронно. Маг напомнил то, что говорил уже пять или шесть раз в этот день:
— Слушай, ну, человек или кто он там пытается себя убить тысячу лет. Если у него не вышло, глупо надеяться, что мы так сходу решим эту задачку… если она вообще решаема.
— Решаема-решаема, просто нужно… что-то нестандартное!
— Угу, убеди его, что жизнь прекрасна! — едко заметила суккуб. — А вечная — так вообще отвал башки.
— Ты к чему это? — не понял Стив.
— Вы не с того начали, — пожав плечами, заметила Солифилесет. — Как он вообще стал таким? Судя по его намерениям — это явно не дар, скорее тянет на проклятие.
Скепсис Форли был физически ощущаем:
— Думаешь, его кто-то проклял на вечную жизнь?
София пожала плечами:
— Почему нет? Вполне в духе всяких вредных божков или джиннов.
Братья переглянулись, не понимая её. Вздохнув, суккуб пояснила:
— Да это же такие банальности! Представьте: всё, что вы знали — исчезло. Не только ваша семья и друзья, но даже их потомки и потомки потомков. Всё меняется, появляется, цветёт, угасает и умирает, а вы стоите на одном месте, — взгляд Солифилесет устремился куда-то вдаль. — Сколько вы сможете заводить новые знакомства, привязываться, искать новые удовольствия? Вам, людям, всегда всего мало, жизнь — не исключение. Тогда как ваш короткий, по меркам вселенной, срок — это величайший из возможных даров.
Повисла тишина, нарушаемая звоном вилки, бьющей по тарелке. Кривясь, Стив отложил столовый прибор в сторону и спросил:
— В чём же тут дар? Сколько тысячелетий ты отмерила? А я умру через полвека, если повезёт, а если нет — раньше.
— Дар, мой дорогой муж, состоит в том, что у тебя есть стимул жить. Потому что никакого «потом» не будет. Для тебя жизнь — это вызов, бесконечная гонка со временем. Да, через тысячу лет от тебя даже пыли не останется, но будут живы твои потомки, всё, что ты создал, — с решимостью, с которой сложно было спорить, ответила София, а затем добавила куда менее уверенно. — У меня же никаких потомков нет и никогда не будет. Я сама себе потомок. Постоянное настоящее, без какого-либо будущего, зато с безмерным грузом прошлого.