Приключения в Красном море. Книга 2 - страница 6

Не знаю, верили ли эти господа восточным сказкам Али Омара, но слушали они его охотно в надежде приобрести однажды с их помощью оружие против меня. Эти легенды способствовали созданию образа человека вне закона, которого им хотелось бы предъявить общественному мнению в тот день, когда я наконец попаду в какую-нибудь ловушку. Таким образом, эти наивные сказки были пропущены через сознание европейцев, гораздо менее поэтическое и, следовательно, менее терпимое. Сказочный остров превратился в египетский банк, где я хранил тысячи фунтов. Я стал членом международной шайки, может быть, даже ее таинственным шефом, Фантомасом, меняющим свое обличье, и т. д. и т. п.

Восточную легенду заменил полицейский роман. В конечном счете подобные нелепицы были мне безразличны. Чрезмерное неправдоподобие делало эти истории губительными скорее для их авторов, нежели для меня.

В то время я еще заблуждался относительно того, до каких пределов может доходить людская подлость, когда речь идет об утолении безрассудной ненависти, в которой человек проявляет себя как жестокое, безжалостное и тупое животное, чей инстинкт овладевает вдруг умами толпы и вызывает вспышки варварства у так называемых цивилизованных народов. Но не будем забегать вперед: продолжение этого рассказа покажет, какие монстры таятся рядом с нами под благочинной и добродетельной наружностью и каких преступников можно порой обнаружить под судейской мантией.

Но я увлекся и даже получил какое-то изысканное удовольствие от того, что позволил догадаться о большем, нежели могли представить люди с очень богатым воображением…

Однажды ночью, когда я наблюдал за очисткой подводной части судна, меня навестил Али Омар и сказал, что мое предстоящее плавание вызвало живейший интерес у властей и что некоему Жозефу Эйбу поручено за мной шпионить. Этот негр, в прошлом раб, с примесью сомалийской крови, пользовался покровительством Ломбарди, который втайне использовал его для слежки то тут, то там. Он обратился к Али Омару с просьбой раскрыть ему цель моего путешествия, намекнув, что его информация будет хорошо оплачена. Жозеф Эйбу был христианином и обнаруживал лицемерие, достойное Тартюфа. Более того, получив в миссии начальное образование, что позволило ему занять довольно высокую должность в конторе, он важничал и пренебрежительно относился ко всем, у кого была черная или хотя бы смуглая кожа. Араб, каковым являлся Али Омар, не мог мириться с презрением раба, особенно когда тот стал назареянином (то есть христианином). Я посоветовал своему бывшему матросу прикинуться, что он согласен взять на себя роль осведомителя, и подсказал ему, какие сведения можно было предоставить Жозефу, а лучше сказать, во что следовало бы заставить его поверить.

После ухода Али Омара Абди — он, разумеется, присутствовал при нашем разговоре — напомнил мне, что Жозеф Эйбу — это, скорее всего, тот самый заключенный, которому я помог когда-то бежать из тюрьмы Асэба (одна дана-килька пришла тогда вечером к тому месту, где стояло на двух якорях мое судно, и попросила пилочку для ногтей).

Несомненно, речь шла также о типе, который явился на борт моего корабля в Суэце, сказав, что он находится там проездом («Шаррас»).

Все мои люди подошли поближе, и каждый из них выразил свое презрение к этому предателю. Мола добавил, что как-то видел его в обществе одной молодой француженки, о которой ходили странные слухи, и, хотя я не просил его об этом, он передал мне все, о чем говорилось в кофейнях. Торопясь закончить работы по очистке корпуса до прилива, я слушал его рассеянно: Жозеф Эйбу меня не волновал, однако его общение с Ломбарди должно было бы меня насторожить. Хотя я чувствовал себя лучше на открытом воздухе на палубе «Альтаира», сидя под тентом полуголый, мне пришлось принять приглашение от моего друга Мэрилла и выдержать несколько аперитивов, за которыми обсуждаются происшествия местного значения. Так, я выслушал захватывающую и таинственную историю об одной девушке, недавно сошедшей с роскошного пакетбота, приплывшего из Франции. Она находилась в госпитале, кажется, на обследовании, так как, несмотря на ее протесты, ее считали сумасшедшей, по крайней мере таково было мнение агента Управления почтово-пассажирских перевозок Африки. Пассажирка, которая плыла в каюте «люкс», а потом сошла на берег и уединилась в отдаленном месте, недоступном для любопытных взглядов, давала повод для самых невероятных предположений.