Принцесса и страж - страница 11
не засмеётся никогда.
«Лишь в полёте айрин бывает счастлив», — сказал как-то магистр аббатисе, не зная, что Найви стоит сзади. И взрослея, она понимала, насколько он был прав.
«Я не хочу… — думала Найви, засыпая. — Сёстры в аббатстве добрые, но я не хочу быть одной из них… Не хочу становиться послушницей, и монахиней быть не смогу… Пожалуйста, пусть что-нибудь случится — ну хоть что-то!»
И почему-то вдруг вспомнился повстречавшийся на тракте мальчишка.
Пусть что-нибудь случится…
Это желание было с ней и во сне. Но ведь правду говорят: бойтесь своих желаний — могут сбыться.
II
Рано утром, когда звёзды мелкой крупой гасли в небе, Найви вернулась в аббатство.
Внутренний двор устилал туман. Вокруг было десять арок, смутно темневших в зыбком сумраке. С постамента в центре глядела Пророчица — разумеется, в небеса. И никого не смущало, что она была слепой.
«Гарх-властитель явил Пророчице истину, — объясняла мать-настоятельница значение статуи. — Во сне на неё снизошло озарение, вот она и благодарит Гарха».
Найви на это всегда отвечала вопросом: если Пророчицу «озарило» во сне, то зачем ей благодарить Гарха? Откуда ей знать, что сон послал он — может, это был просто сон?
«Ничего ты не понимаешь», — говорила аббатиса, и разговор на том заканчивался. Однако Найви полагала, что понимает она многое… И что именно отсюда весь её скепсис.
Жизнь в аббатстве не подвигла её проникнуться чужой верой: ведь свои первые шесть лет она жила на Ун-Дае, где богам не поклонялись — разве что силам природы. Но в Нургайле считали, что воздух с водой создал Властитель (он же Гарх), а континенты с островами — часть его плоти, ставшая земной твердью. Три тысячи лет назад родилась слепая нищенка, позже названная Пророчицей. Жила она на Крайнем Западе, где нурги — первые люди, если верить летописям королевства — подвергались лишениям: неурожаям, голоду, болезням… Но однажды Пророчице приснился сон, в котором Властитель показал ей весь континент. Пророчица увидела, что в мире есть много мест, где живётся лучше, и повела людей на восток, через Проклятые земли; каждый день пути вносился в Книгу Свершений, ставшую главной книгой гархианства.
Сама история Найви нравилась, но слепо верить в неё она не могла. Взять ту же Книгу: там расписаны сто три дня, но до одного Ветряного кряжа Пророчицадобиралась бы месяц, да и то лишь скача верхом. А ведь с ней были люди: старики, малые дети… Они что, тоже скакали? Весь же путь (опять же, если ехать вскачь — что в принципе невозможно), по подсчётам учёных, занял бы полгода. Выходит, у Пророчицы было плохо с математикой? Найви спрашивала об этом аббатису, но та отвечала туманно: мол, описан не весь путь, а лишь отдельная его часть. Но в Книге-то сказано, что путь описан целиком!
И таких нестыковок было полно. Не получая объяснений, Найви завязала с вопросами, но твёрдо решила, что ни в какого Гарха она не верит.
А раз так, то и незачем ей становиться монашкой!
Дубовая дверь скрипнула, едва Найви её потянула. Было как раз время завтрака, когда сёстры шли в столовую. «Сглупила… — поняла Найви. — Входить надо было позже…»
Ступив на каменный пол, она увидела Эмили — одну из послушниц.
— Лучше поздно, чем никогда, — беззлобно молвила та.
— Да ладно тебе!.. — огрызнулась Найви.
Избегая монашек, она юркнула к лестнице… и врезалась в сестру Грету.
— Кого я вижу, — голос монахини был не теплее льдины. — Её величество бродяжка решили почтить нас своим присутствием?
— Доброе утро… — вздохнула Найви.
— Лучше молись, чтобы оно осталось для тебя таковым, — посоветовала Грета. — Сейчас же поднимись к матушке!
Найви пала духом: её ждёт очередной нагоняй…
Кабинет настоятельницы находился этажом выше. Поднявшись по лестнице, Найви миновала кельи. Постучала, дождалась строгого «войдите» и внутренне сжалась… А потом открыла дверь и вошла.
Здесь было три светильника, но масло горело лишь в одном. Стеллажи с книгами тянулись к потолку, пахло чернилами и сургучом для печатей. На комоде в углу лежал плед аббатисы, а сама она глядела в учётные записи, занявшие полстола. На другой половине лежали перья, кружка и надкушенный бутерброд.