Принцесса науки - страница 18

Так тяжело было Владимиру Ковалевскому в училище, что он шел на обман, разоблачение которого обошлось бы ему очень дорого.

Уже взрослым он писал брату:

«Конечно, самая страшная ошибка в моей жизни — это воспитание в правоведении».

Его старший брат Александр, впоследствии известный зоолог, учился в Петербургском институте путей сообщения, а потом в университете на естественном отделении. Владимира тоже интересовали естественные науки, и он понимал, что никогда не будет юристом.

Мать Ковалевского умерла, когда мальчику было тринадцать лет, а отец, занятый делами, почти не интересовался воспитанием сыновей. Когда дела отца ухудшились и он не смог оказывать сыновьям материальную поддержку, Владимир самостоятельно выхлопотал себе стипендию, а с шестнадцати лет стал зарабатывать переводами. Память у Ковалевского была необыкновенная, способности блестящие, но вместе с тем это был увлекающийся человек, мгновенно загорающийся всякой идеей, всяким «движением» и легко попадающий под чужое влияние.

Ему предстояла неторопливая, спокойная работа в Департаменте герольдики правительствующего Сената. Однако Владимир Онуфриевич отказался от службы и уехал в Гейдельберг к брату Александру. В Гейдельберге Ковалевский пробыл недолго, уехал в Париж, а затем в Лондон. Там Владимир Онуфриевич познакомился с Герценом и даже давал уроки его дочери Ольге. Для этого надо было иметь незаурядное гражданское мужество: общение с Герценом рассматривалось царским правительством чуть ли не как государственная измена. Ковалевский всегда симпатизировал свободомыслящим и делал для них все, что мог. Когда его товарищ Павел Иванович Якоби, участник польского национально-освободительного восстания, был ранен и ему угрожала серьезная опасность, попадись он в руки правительственных войск, Ковалевский бросил все дела и примчался во Львов к другу. Владимир Онуфриевич написал письмо А. И. Герцену, в котором просил принять Якоби, и тот уехал в Лондон, а Ковалевский вскоре возвратился в Россию. Так как средств к существованию у Владимира Онуфриевича не было, он решил активно заняться изданием переводных книг, в основном естественнонаучных трудов. Он издавал труды ученых — Дарвина, Брема и Гексли… Выпустил роман Герцена «Кто виноват?», разумеется, без указания автора. Наличных денег у Ковалевского не было, и он, приобретая в долг бумагу, краски для типографии, заказывал переводы авторам, переводчикам, рисунки художникам. Книги пользовались спросом, особенно у студенческой молодежи, и тем не менее Владимир Онуфриевич не только не разбогател, но все более входил в новые долги. В результате своей кипучей издательской деятельности он почти обанкротился.

Таким сложным человеком — энергичным и беспомощным, деловым и в то же время безответственным — был Ковалевский. Эти противоречия в характере помешали ему посвятить себя науке. Бесконечные поиски денег, метание от одного дела к другому, смятение чувств не дали замечательному ученому всю свою жизнь посвятить науке, хотя именно он является основателем эволюционной палеонтологии и палеоэкологии. Именно его работы в области естествознания показали, что современную жизнь можно понять, только досконально изучив ее истоки, а его научные идеи продолжают жить и в наши дни.

В июле 1866 года Ковалевский уехал в Италию как военный корреспондент газеты «Петербургские ведомости» при штабе Гарибальди. В своих репортажах Владимир Онуфриевич описывал все происходящие события непосредственно с места сражений.

«У меня были письма Гарибальди от его итальянских друзей, так что принят я был хорошо, и он тотчас сказал своему зятю Кончио написать мне lascia passare (пропуск), с которым я могу ходить между линиями, даже во время драки, конечно, с риском быть подстреленным с той и другой стороны, как шпион».

Из дальнейших корреспонденций Ковалевского ясно, что «право ходить между линиями» он использовал очень широко.

«Граната упала шагах в 30 или 40 от нас. По команде артиллерийского офицера alasso (ложись) мы все прилегли на землю, и я, в интересах вашей газеты, прикрылся большим камнем».