Природа и человек в древнем Египте - страница 20
, р. 80], климатически обусловленный массовый отток племен из бывших саванн в сторону Нила мог превратиться в устойчивую тенденцию, надо полагать, не раньше заключительных веков V тыс. до н. э. — после того, как температурный оптимум в Северной Африке сменился фазой аридизации [см. также: Street, Grove 1976, р. 389, fig. 6].
Переход части обитателей Северо-Восточной Африки от бродячего образа жизни в саваннах к полуоседлому на берегах Нила и его притоков, потребовавший дополнительных средств адаптации человека к резко изменившимся естественным условиям существования, сопровождался постепенным вытеснении охоты и собирательства новыми, производящими формами хозяйствования: даже в самых ранних неолитических поселениях на подступах к Нилу найдены зерна пшеницы и ячменя, свидетельствующие о переходе к примитивному земледелию, а также кос) и разнообразных млекопитающих, в том числе собак, крупного рогатого скота, овец, коз, ослов и свиней, что позволяет говорить и о начавшемся одомашнивании животных [Hawass et al. 1988, р. 31; Reed 1959, р. 1631 ff.].
Важно отметить, что на основании археологических данных складывается впечатление, будто освоение людьми поймы Нила в Египте началось с Дельты и довольно долго ограничивалось преимущественно этим регионом, для которого, как считают, было характерно быстрое развитие додинастических земледельческих общин [Hassan 1985, р. 329; cp.: Spencer 1993, р. 47]. В начале V тыс. до н. э. на юго-западной окраине Низовья имелось поселение Меримде-Бени-Сапаме, просуществовавшее, судя по двухметровому культурному слою, по меньшей мере несколько столетий и известное как один из крупнейших египетских неолитических памятников: его площадь составляла ок. 180000 м², а максимальное число жителей, по имеющимся оценкам, могло достигать 16000 человек [Butzer 1959с, S. 76 (34)–77 (35); 1960, р. 1618; Hawass et al. 1988, р. 31–33; Hayes 1965, р. 103 ff.]. Примерно в это же время, согласно предложенным некогда радиоуглеродным датировкам, в Фаюмском оазисе возникла местная неолитическая культура — Фаюм А [Arnold, Libby 1951, p. III; Libby 1951, p. 291; Krzyzaniak 1977, p. 57–68]. Высказывалось мнение, что к 4000 г. до н. э. в Нижнем Египте, наряду С крупными, насчитывались сотни мелких поселений [Butzer 1959с, S. 77 (35)].
В отличие от Дельты, в долине Нила от Фаюма до 1-го порога сколько-нибудь значительных следов присутствия неолитического человека археологам обнаружить не удавалось [Hayes 1965, р. 147; Hassan 1985, S. 327]. Разумеется, этот факт сам по себе еще нельзя рассматривать как убедительное свидетельство в пользу того, что в додинастический период Верхний Египет по сравнению с Нижним был малонаселенным регионом. Напротив, исследователи склонялись к мысли, что додинастическая Долина была по тем временам довольно плотно заселена, и даже предполагали, что в этом отношении она превосходила Дельту в конце V тыс. до н. э. ориентировочно в три раза [Butzer 1976, р. 83, tab. 4; Hassan 1985, S. 329]; в то же время, повторим, этой точке зрения явно недостаёт объективного материального обоснования.
Недостаток адекватных археологических данных, способных подтвердить тезис о густонаселенности Верхнего Египта в неолите, с одной стороны, можно вполне правдоподобно объяснить тем, что соответствующие культурные слои в долине Нила в последующие тысячелетия были полностью уничтожены ежегодными разливами реки или навсегда погребены под толщей пойменного аллювия [Butzer 1960, р. 1617, 1623; 1982, р. 261–262]. С другой стороны, "негативный" опыт археологии неолитических и более поздних додинастических поселений Долины (особенно в Среднем Египте) можно истолковать и буквально как их фактическое отсутствие [ср.: Perez Largasha 1995, р. 80].
Необходимо принять к сведению, что, согласно результатам геологических исследований, высота разливов неолитического Нила значительно превосходила уровень, установившийся в раннединастический период и в среднем сохранявшийся на протяжении всей исторической эпохи: так, для Северной Нубии эта разница составляла приблизительно 8–10 м [см.: